Выбрать главу

– …как ты… ну что же… ляля… больно… не сломал… нога… аккуратно…, ‑ доносились до меня обрывки ее слов.

А я с содроганием прислушивался к темноте, пытаясь угадать, выдал ли я нас орде своим грандиозным падением. Но к счастью, я не уловил каких‑либо подозрительных шумов, которые бы свидетельствовали, что орда пробудилась. Тишина подъезда оставалась нетронутой…

Следующие минут десять мы потратили, чтобы привести меня в относительный порядок. Мы убедились, что нога не была сломана, судя по тому, что немного передохнув, я смог встать на левую ногу и, чуть хромая, пройтись. Хотя, ощупав колено сквозь ткань штанины, я все же почувствовал, что коленная чашечка заметно распухала. И это меня не на шутку испугало!

– Ничего. Мы дойдем до места и я разберусь с твоим коленом. Не переживай… – успокаивала меня супруга, заметив как сильно я был расстроен, понимая мою озабоченность тем, что в наших экстремальных условиях любые травмы, связанные с потерей мобильности, могут привести к самым плачевным последствиям.

– Прости…, я такой неосторожный…, ‑ я искал глазами глаза супруги, которая продолжала суетиться вокруг моей ноги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ты не виноват. Посмотри…, ‑ ответила мне она и показала рукой на сорванный отрезок лестничных перил, а также на обломки пластика и стекла, лежащие разбросанными в углу, которых я только заметил, – это сломанный телевизор…, ‑ добавила она и повернулась к младшей дочери, поправляя на ней одежду и убирая за уши выбившиеся пряди волос с ее лица.

Посмотрев вверх, в сторону уходящей ввысь спирали лестничных пролетов, посреди которых зияла сплошная пустая дыра, заканчивающаяся где‑то внизу, на первом этаже, потом на обломанный участок поручней, а также на кучу обломков, среди которых виднелись куски микросхем, я понял, что произошло. По неведомой причине кто‑то когда‑то скинул с верхних уровней телевизор, который рухнул на перила и проломил их, образовав брешь, а потом разбился на куски, часть из которых осталась на площадке. И вот много дней, а может недель спустя, следы чьей‑то канувшей в лету драмы, привели к тому, что я почти сломал свою левую ногу…

– Пожалуйста, будь осторожней… – супруга заботливо положила свою руку мне на плечо, подошла вплотную, повернув свое лицо к моему, а потом обняла, шумно и влажно выдохнув мне в шею. А рядом подошла старшая дочь, которая подняла на меня глаза и озадаченно тронула за штанину.

Я пристыженно кивнул супруге в ответ, не найдя слов в оправдание, также обняв ее за худые плечи. И остро ощутил степень нашей уязвимости. То, насколько хрупким был некий мостик, отделявший нас, четверых, живых, чудом оставшихся целыми и невидимыми на фоне разразившегося мирового апокалипсиса, от полного краха и погибели.

– Пойдем…, тут опасно…, ‑ шепнул я супруге, отстранил ее объятия и принялся собираться в дальнейший путь, взвалив младшую девочку на шею и закинув за спину рюкзак.

Как и уровнем выше, я снова подошел, хромая левой ногой, к закрытым створкам двери, за которыми скрывалась межквартирная площадка седьмого этажа, и также не заметил там ничего подозрительного…

Ужин

Когда мы спускались к площадке шестого этажа, то в сухой и прохладной подъездной тиши, я вдруг уловил слабое поскрипывание, доносящееся снизу. И тут же остановился, подняв руку вверх, показав супруге, шедшей за мной знак, что впереди может скрываться угроза.

Всматриваясь в мрак, едва освещенный лунным свечением, я не заметил ничего подозрительного. Перед нами находился очередной выложенный плиткой квадрат с приоткрытыми створками дверцы, ведущей в межквартирный коридор с лифтами.

«Так‑таак‑таак‑таак‑та‑а‑а‑а‑а‑к…» – послышалось снова в тиши, на этот раз чуть громче, доказав, что ранее мне не послышалось.

Я невольно поджал колени и пригнул спину, лихорадочно соображая о том, как поступить далее. В итоге, оставив родных на месте и спустив младшую дочь с плеч, я прокрался на площадку пятого этажа и на цыпочках подошел к неплотно закрытым створкам двери. Едва дыша от волнения и страха, я всмотрелся в стеклянный проем окошка и в черной густоте коридора заметил едва заметное движение теней. А также несколько пар желтых глаз, которые казались зависшими во мраке, в метре с лишним от уровня пола, похожие на огромных тропических мотыльков, чьи крылья, благодаря форфоризирующему эффекту, светятся по ночам и пугают заблудших путников.

Одна пара «мотыльков» дернулась было в мою сторону и я обомлел от неожиданности, будучи уверенным, что меня раскрыли. Но «мотыльки» остановились на половине пути и застыли на месте, не «долетев» до дверцы, за которой я скрывался. А потом «мотыльки» принялись покачиваться из стороны в сторону, кружиться на месте и дергаться по сторонам.

Пока нам везло. Патологически везло! Раз за разом. Мы будто шагали по самому краю бездонного, осыпающегося зыбкими краями обрыва, и оставались невредимыми. И я не мог избавиться от суеверного опасения, что сплошная череда удач рано или поздно прервется. Поэтому, не испытывая судьбу, стараясь не шуметь, я попятился обратно к лестнице.

– Что там? – сдавленно прошептала супруга прямо мне в ухо.

– Они… Быстро сматываемся отсюда! – ответил ей я, поднимая младшую дочь себе на плечи.

В полном молчании мы спустились еще на один лестничный пролет вниз, отдаляясь все дальше от тварей, скрывавшихся в коридоре шестого этажа. Но стоило нам начать преодолевать второй пролет навстречу к площадке пятого этажа, как в гулкой подъездной тишине я услышал треск, который прозвучал будто яростным раскатом грома посреди спокойного летнего вечера. И к своему ужасу я понял, что источник внезапного шума находился прямо позади меня!

Остановившись и обернувшись назад, я осмотрел супругу и старшую дочь, чьи округлившиеся от страха глаза поверх масок говорили сами за себя. Я опустил голову вниз и увидел источник проблемы. Левая ножка дочери была все еще поднята в воздухе, зависшая над раздавленным неосторожным шагом куском пластика. Вероятно отколовшегося от разбитого на этаже выше телевизора. Я сам не заметил его в темноте и чудом прошел мимо, не наступив. А дочери не повезло…

Мы втроем застыли на месте, словно группа мраморных статуй, слушая как эхо от изданного обломком пластика треска затихает в лабиринте лестниц на самых дальних этажах подъезда, отражается от пустых бетонных стен и возвращается к нам обратно.

И на этот раз наша выходка не прошла незамеченной.

Содрогаясь всем телом, я услышал, что они проснулись! Завизжали. Заскрипели. Захлюпали. Зачавкали. На верхних этажах, успешно пройденных нами. Резкие оглушительные вопли мощными раскатами разбили бетонную подъездную тишину, оглушая мне слух и сотрясая сухой и прохладный воздух.

Барабаны в моих ушах будто ждали своего выхода! Готовились к своей следующей сцене! Они немедленно громыхнули и часто застучали, снова пустив мое уставшее сердце в нервный галоп.

Я затравленно осмотрелся вокруг в поисках новой идеи для спасения от нависшей угрозы. И мой взгляд снова упал на очередную двустворчатую дверцу на площадке пятого этажа, полную копию других, установленных на остальных уровнях дома, в том числе той, которая уже спасала нас ранее, позволив спрятаться за ней от тварей. На этот раз она была открыта настежь, словно гостеприимно приглашая нас себе в гости. А в черноте дверного проема я, как мне показалось, не заметил проклятых желтых «мотыльков», которые, впрочем, могли скрываться дальше, в глубине коридора. Но роскоши выбора у нас, к сожалению, не было. И мне опять пришлось поставить все фишки на «зеро», надеясь на лихую удачу, что коридор пятого этажа окажется «чистым».

– Прячемся за дверями! – озвучил я план супруге, двинулся вниз и потянул семью за собой, слыша, как со стороны верхних этажей доносился частый топот множества звериных лап, шлепающих по подъездному кафелю, со стремительной быстротой и неумолимостью приближающихся к нам.