Как жаль, что о. Автоному никто этих вопросов не предложил. Ведь он мог бы, вероятно, нам на них ответить с большой точностью...
XXXIII.
Козаченко.
Посадили Бейлиса в тюрьму... Сидит он, томится, тяжело ему... И вот, тюремное начальство, заботясь о том, чтобы его не обижали арестанты, переводит в камеру "скрывающихся" арестантов. Что же это за люди, что же это за арестанты, которые даже в тюрьме должны скрываться от своих же товарищей по несчастию?
Это те, которые на воле занимались добровольным или служебным сыском, а потом сами проворовались, или, совершив то или иное уголовное преступление, попали, в ожидании суда, в тюрьму. Здесь они чувствуют обыкновенно себя в большой опасности от арестантской среды, которая всегда готова с подобными субъектами расправиться самосудом...
Находясь в тюрьме, эти любители сыска охотно продолжают заниматься тем же своим ремеслом.
В делах расследования уголовных преступлений нередко применяется прием, когда особо интересного арестанта переводят в компанию этих проворовавшихся сыщиков, доносчиков, продажных людей, провокаторов и пр. т. п. молодцов. Поручают, тому или иному лицу подружиться с ним, войти в доверие, а потом... потом дать следствию то, что ему необходимо. {80} Так случилось и здесь. Бейлиса почему-то перевели в эту камеру.
С Бейлисом начинает знакомиться арестант Козаченко, который был на воле, кажется, добровольным, агентом сыскной полиции. Бейлис совершенно вверяется ему. Они сильно "дружат". И вот, Козаченко обучает Бейлиса, как можно через надзирателя снестись с волей, написать письмо жене...
Чадолюбивый Бейлис, которому не давали свидания и который тосковал о семье, обрадовался, сейчас же написал письмо. Вот оно:
"Дорогая моя жена, подателем сей записки уведоми меня, как здоровье ваше и детей, что на свободе слышно, до каких пор я буду безвинно страдать, хлопочет кто-либо за мной или нет, и прошу заплатить за труд этому человеку и напишите мне записку, как и все здоровье твое и детей моих. Мендель Бейлис".
Написал записку Бейлис. Подписался в ней собственной рукой и отдал, через Козаченко, надзирателю. Куда же понес надзиратель это письмо Бейлиса? К жене? К детям? Нет, - к тюремному начальству.
Что делает с письмом тюремное начальство? Оно снимает с него копию, делает вид, что ничего не знает, не возбуждает ни административного, ни судебного взыскания против наивного Бейлиса... Посылает с тюремным солдатом эту записку жене Бейлиса. Та обрадовалась, та счастлива...
Получила письмо от мужа. Он сам писал ей, своей рукой... Читает деткам... От папы письмо!
- Папочка жив, папочка здоров!-Он скоро будет с нами!
- Скоро ли?
- Каков-то наш папочка теперь?..
Дрожащей рукой пишет "дорогая жена" своему Менделю ответ на этой же записке. Что же она пишет, эта бедная женщина, действительно несчастная страдалица?
Она почти не находит слов...
Вот что она написала:
"Дорогой муж мой, мы, слава богу, здоровы, я и дети. Пинька ходит в гимназию, а Дудик и Тевка пока еще дома и я не имею за что их учить. Дорогой, не беспокойся, бог {81} даст и ты освободишься. Бог знает правду, что ты невинно сидишь. Больше я тебе не имею что писать. Будь здоров. Твоя жена. Эстер Бейлис".
Она тысячу раз благодарит этого хорошего, доброго человека, этого тюремного солдата, который, как ангел-благовестник, принес ей и радость, и счастье, и утешение.
- Да благословит его всемогущий бог!
Ах, если бы она знала, что от этого выйдет, какое горе, какое зло, какие муки ковали эти руки ее дорогому Менделю!..
Не радовалась бы она этой весточке из-за тюремной решетки...
- Но надо отблагодарить этого хорошего человека!..
И она, бедная, еле кормящаяся, от всех своих щедрот героически отвалила тюремному солдату... пятьдесят копеек!..
Что же делает солдат?
Он несет ответ "дорогой жены" своему начальству. Начальство снимает с ответа копию, а подписанное рукою жены письмо передают Бейлису. А полтинник? Полтинник отдается по начальству, А начальство все время сообщает об этой переписке, кому следует.
Бейлис рад. Бейлис читает письмо... Угощает своего приятеля Козаченко чаем...
- Ну, что ж?- думает он: - пускай попьет... Он такой хороший...
Бейлис мысленно переносится в свою семью и обнимает. и целует, и ласкает своих детей, свою "дорогую жену"...
Но вот наступает тяжелое время. "Друга" его Козаченко уводят в суд его судят за подлог, и... оправдывают...
Бейлис плачет, - это установлено на суде, - ему жалко расстаться со своим закадычным другом...
Напоследок друг Бейлиса решил оказать ему важную услугу: пронесть и самолично передать письмо жене.
У Бейлиса болели глаза, сам он писать не мог. Написал кто-то из арестантов. Ему наспех прочли. Подпиши письмо,- говорит "друг".
- Почему же не подписать? Дорогой жене будет еще приятней, да она будет уверенней, что это письмо именно от него...
Взял и подписал своим именем и фамилией полностью, совершенно не подозревая, что в эту минуту он подписывая себе, сам своей рукой, почти смертный приговор.
{82} Конечно, и это письмо попадает сейчас же начальству" которое препровождает и письмо и Козаченко сначала в полицию, а потом к прокурору: только через сутки Козаченко был допрошен и рассказал чудовищные небылицы следователю.
Он заявил, что Бейлис просил его отравить "Лягушку" и "Фонарщика", т. е. как раз тех из свидетелей, которые наиболее твердо и даже неопровержимо устанавливают доказательства в пользу невиновности Бейлиса и несомненной принадлежности к этому делу других лиц...
Помните Наконечного - это и есть "Лягушка", а "Фонарщик" - это Шаховской. С величайшей подробностью, словно обрадовавшись своей воле, Козаченко рассказывает следователю о поручении, будто бы данном ему Бейлисом.
Но что же написано в этом письме?
Вчитайтесь в него внимательно.
"Дорогая жена, человек, который отдаст эту записку, сидел со мной, вместе в тюрьме, сегодня он по суду оправдан. Прошу тебя, дорогая жена, прими его, как своего человека, если бы не он, я бы давно в тюрьме пропал, этого человека не бойся, он может тебе очень много помочь в деле моем. Скажи ему, кто на меня еще показывает ложно. Иди с этим, господином к г. Дубовику (Это управляющий кирпичного завода. В. Б.-Б.). Почему никто не хлопочет! Ко мне приезжал присяжный поверенный Виленский. Он проживает Мариинско-Благовещенская, 30. Он хочет меня защищать бесплатно, я его лично не видел, а передало начальство. Пятый месяц я страдаю, видно никто не хлопочет, всем известно, что я сижу безвинно, или я вор, или я убийца, каждый же знает что я честный человек. Я чувствую, что я не выдержу в тюрьме, если мне придется еще сидеть. Если этот человек попросит от тебя денег, ты ему дай на расход, который нужен будет. Хлопочет ли кто-нибудь, чтобы меня взяли на поруки под залог... Это враги мои, которые на меня ложно показывают, то они отомщаются за то, что я им не давал дрова и не дозволял через завод ходить. Городовой свидетель, что они отгораживались; желаю тебе и деткам всего хорошего, всем остальным {83} кланяюсь. Г. Дубовику, г. Заславскому передай поклон. Пусть хлопочут освободить меня. 22 ноября". Потом идет приписка: "Я Мендель Бейлис, не беспокойся, на этот человек можно надеичи как и сам".
Вот оно, все это страшное письмо... Человека засадили за тюремную решетку; человек пишет, что больше не выдержит тюрьмы. Радуется, что его кто-то берется даром защищать... Печалится, что о нем никто не хлопочет хоть бы на поруки взяли! - Призывает городового в свидетели, что ему попросту мстят, а тут вычитали бог знает что, иди лучше сказать, дали хоть на минуту веру объяснениям письма Козаченко.
Скажите, есть ли в этом письме хоть намек на то, что утверждает Козаченко? Его нет, и никакими микроскопами такого намека нельзя отыскать. Или эта жалоба, этот вопль на свое тяжелое тюремное существованием вспомните слова: "я чувствую: я не выдержу в тюрьме!.. Я сижу безвинно, или я вор, или я убийца, каждый знает, что я честный человек" - является материалом, который послужил для того вывода, который был сделан?