Через несколько месяцев после возвращения Адама из Мадрида умерла его жена. Два года спустя он женился на Анне Дмитриевне Дашковой, двадцатитрехлетней дочери бывшего министра юстиции, по словам Катерины, самой очаровательной женщине при русском дворе. Дашковы принадлежали к старинной русской знати, хотя и были татарских корней — происходили от «мужа честна Дашка», чем весьма гордились. Это дало право впоследствии Катерине утверждать, что татарская кровь в ней пересилила польскую.
Но узнать свою очаровательную мать Катерине не довелось.
Когда грянула Крымская война, Ржевуский сражался где-то в Таврии, остался жив, вернулся флигель-адъютантом, чтобы занять пост военного губернатора Петербурга. Однако после смерти Николая I звезда его быстро закатилась. Новый царь не жаловал бывших фаворитов батюшки. Адаму пришлось оставить дом в столице и удалиться в свое имение Погребище. Но для его молодой жены самым большим горем оказалась неспособность иметь детей. Она страстно хотела подарить мужу наследника, которого у него не оказалось в первом браке. Только на пятый год замужества у них наконец родился ребенок, правда дочь, нареченная Екатериной. Случилось это 30 марта 1858 года. А пять дней спустя ее мать умерла. Адаму тогда было пятьдесят шесть, по меркам того времени он считался далеко не молодым. К тому же крах карьеры, отстранение от двора наложили отпечаток не только на его внешний вид — он обрюзг, располнел, но и сильно его озлобили, превратив в ворчуна-педанта. Тем не менее, когда Катерине исполнилось два года, отец женился в третий раз. Новая супруга тут же осчастливила его долгожданным сыном, хотя брак, как кажется, не способствовал смягчению очерствевшей и озлобившейся души Адама. Не принес он умиротворения и семье. Катерина, обожавшая отца, с трудом находила оправдание его своенравному и деспотичному характеру. Росла она в родовом имении. Замок в Погребище, где когда-то родились и провели детство и юность ее две знаменитые тетки — Каролина и Эвелина, — славился мрачными легендами, про него рассказывали леденящие душу предания, здесь царила атмосфера жутких суеверий. Страх от всего этого, пережитый в детстве, воспитал в ней привычку к риску или, если хотите, отвагу. Любопытство побуждало бродить по ночам со свечой по коридорам, казавшимся ей таинственным лабиринтом, в надежде встретить наконец то привидение, о котором так много все говорили. Будто это какая-то ее прабабка, проклявшая весь свой род, появляется, чтобы укорить потомков за то, что когда-то один из сыновей замуровал ее заживо в башне замка. Катерина не боялась подняться по скрипучей лестнице на чердак, где среди старинного хлама — чучел, оружия, поломанных сундуков, полуистлевших платьев и пыльных книг — она бродила, словно в музее, разглядывая и перебирая его экспонаты, не испытывая ни малейшего страха. Даже птицы, залетавшие сюда через чердачное окно, не пугали ее хлопаньем своих крыльев.
Когда Катерине исполнилось пять лет, отца призвали снова ко двору, чтобы участвовать в подавлении нового яростного восстания гордых поляков против своих русских хозяев. Видно, вспомнили о его прежних такого рода заслугах. Граф Ржевуский получил назначение в армию, расположенную на австрийской границе. Вместе с ним поехали жена, дочь и двухлетний сын. Там, в каком-то небольшом городе, ребенок внезапно заболел и умер. В утешение жена подарила мужу еще несколько сыновей, за которыми Катерина, как часто бывает у старших сестер, с удовольствием ухаживала.
В юные годы Катерина часто посещала Киев, наезжала в Варшаву, бывала в Петербурге, особенно запомнилось ей присутствие на бракосочетании наследника престола с датской принцессой.
Катерину взяли в Париж на Всемирную выставку 1867 года, где она увидела Наполеона III и миловидную императрицу Евгению, которую ее отец помнил по Испании, еще ребенком. Выставка не произвела на нее большого впечатления, зато до слез тронул вид камеры в тюрьме Консьержери, где сидела перед казнью Мария-Антуанетта. И этот ужасный Лувель — убийца герцога Берийского. Но в Париже было кое-что и поинтереснее, в том числе и жившие здесь две ее тетки. Обе все еще потрясающе красивые, они хорошо запомнились впечатлительной девочке — и Каролина, носившая тогда фамилию своего нового мужа, второстепенного литератора Лакруа, и Эвелина, вдова знаменитого Бальзака. В салоне Каролины Лакруа на улице Сент-Оноре юной Катерине довелось увидеть многих представителей высшего общества времен Второй империи, известных ученых и литераторов, в частности престарелого Жакоба Лакруа, служившего в библиотеке Арсенала и писавшего под псевдонимом Библиофил. Он приходился ей двоюродным дядей и проявлял большую заботу о своей юной племяннице. По ее словам, он «первым поощрил ее в попытках испробовать свой талант в литературе».