Затем начали падать цилиндры и объявили мобилизацию. Узжтай, наверное, был еще большим дураком, чем нам казался. При ограниченных ресурсах Марса он не мог продолжать атаку дольше шести месяцев. И у Земли был «кейворит», а он все еще использовал ракетные пушки XIX века. Знаете, сколько цилиндров упали в море и затонули? Так что Рузвельт собрал мировых лидеров в Исландии — Гитлера, Сталина, Освальда Кэбела, — и они подготовили контрвторжение Земли. Я, наконец, уладил все заморочки с гражданством, и власти неохотно признали, что у меня не меньше прав именоваться американцем, чем у любого эмигранта во втором поколении. Мне приходилось таскать стопку документов с телефонный справочник толщиной, но я мог свободно ходить по улицам. Хотя, конечно, камнями, скорее всего, побили бы. По большей части я ездил в машине с занавесками. Согласно тому, что осталось от моего контракта, я был должен «Двадцатому веку» еще пару фильмов. Я думал, они откупятся и я окажусь на оружейном заводе, но нет — едва я показался на площадке, как мне вручили стопку сценариев. Внезапно все вокруг снимали военные фильмы.
Сначала были «Марсианские вооруженные силы», в которых я снялся у Ховарда Хоукса. На этот фильм меня одолжили «Уорнер». Он должен был быть основан на реальных событиях. Не знаю, помните ли вы, но через неделю после Опаления горстка отчаянных добровольцев забралась в свои Шары Кейвора и рванула к Красной Планете. Особого ущерба они не причинили, но это был первый ответный удар Земли. В фильме они напали на фабрики, где синтезировали элементы для тепловых лучей. В реальной жизни — просто разнесли пару гнезд престарелых и были сбиты лучами. В «Марсианских вооруженных силах» я играл тираничного Триумфатора Безопасности на фабриках. Большую часть фильма я провел, злорадно пялясь в кристаллоскоп, глядя на архивные кадры дымящихся равнин там, где раньше был Нью-Йорк. А еще я истекал слюной на тощую миссионерку с Земли, дрожавшую в страхе, пока храбрые земляне не прилетели на своих елочных игрушках и меня не расстрелял Джон Гарфилд. Это было типичное пропагандистское дерьмо, но фильм был довольно хороший. Он держится гораздо лучше многих других, что я делал в то время.
На подобных ролях я застрял до конца войны. Я изнасиловал больше медсестер, чем любой из ныне живущих актеров, — хотя что я должен был увидеть в двуногих с наждачной кожей, мне не понять. Я сговаривался, интриговал, приветствовал, бил в спину, бомбил, взрывал, гоготал, предавал, насмехался и задавался. Я повидал больше «экшена», чем Паттон и Роммель, вместе взятые, — даже не покидая задворок студии. Я не выходил на битву дальше Гриффит-парка. У меня был полный набор сверкающей слизистой формы. Я играл все чины, какие были у нас. В «Тепловом луче!» я сыграл даже Узжтая, хотя это все равно что попросить Микки Мауса сыграть Иоанна Крестителя. Вскоре я сбился со счета, сколько раз обещал раздавить эту жалкую планету в своих нижних щупальцах. Много раз меня убивали. Эррол Флинн застрелил меня в «Отчаянном путешествии», Стэнли Трейси разбомбил в «Тридцатью секундах над Крба-Гнском», а Джон Уэйн грохнул в «Парящих тиграх», «Песках Грлшнка» и «Сражающемся СВ». В «Лунарии» Богарт подвел меня под удар тока, когда я потянулся за кристаллофоном на пусковой площадке. Помните этот фильм? Все говорят, что это классика. Он в том году выиграл премию Академии. Клод Рэйнс спрашивает Богарта, зачем он приехал в Лунарию, и Богарт отвечает: «Ради атмосферы». «Но на Луне нет атмосферы», — говорит Рэйнс. «Меня обманули». Я хотел роль борца за свободу, который в конце бежит на Землю с Ингрид Бергман, но Джек Уорнер струсил показать симпатичного марсианина, и они переделали героя в селенита. Пол Хенрейд не мог держать свои антенны прямо. Мне пришлось смириться и стать еще одним Военным Триумфатором нижнего ранга. Никто не поверит, что были марсиане, выступающие против Узжтая. Типичное для землян мышление.
Потом война закончилась, и внезапно ролей для марсиан не осталось. По сути, и самих марсиан не осталось, и точка. Союзники неплохо потрудились, истребляя население Старой Планеты. С тех пор мы стали вымирающей расой. Мы на самом-то деле слабы. Каждый раз, как начинался грипп, мне приходилось ходить на похороны. Возник поток антивоенных фильмов. Как и всегда, когда заканчивается пальба. Помните «Прогулку во прахе вторженцев с Земли»? Я на таких фильмах не работал. В них вы видели марсианских солдат только трупами. В новостях часто показывали большеглазых сироток, машущих щупальцами на камеру перед осевшими руинами своих гнезд. Эти фильмы дохода не приносили. Вся Солнечная система устала от войны. Снимать начали мюзиклы. То, что вы, люди, называете «танцами», я делать не умею, а потому те годы выдались скудными. Я немного разнюхал — и начал свой бизнес. Считал, что нашел идеальную комбинацию. Открыл марсианский бар и кошерный мясной магазин бок о бок. Евреи получали мясо, а марсиане — стоки. Хорошая была идея, и дела шли неплохо — до бунтов. Тогда я потерял все и вернулся к актерству.