С большевиками он разругался сразу же и бесповоротно, послав письмо в газеты о своем нежелании сотрудничать. Затем он пришел к Менжинскому в ЧК и потребовал визу на выезд. Менжинский для начала отказал, но музыкант пообещал, что навсегда покинет музыку, пойдет пахать землю. И Менжинский, возмущенный и еще не освоившийся в роли палача (был только 1921 год!), сдался.
Проведя три сезона в Европе, в 1924 г. Кусевиц-кий попал в Бостон. Возглавить Бостонский симфонический оркестр сначала предложили Рахманинову, но тот отказался. И следующие 27 лет Кусевицкий руководил Бостонским симфоническим оркестром, а с ним и всей музыкальной жизнью Новой Америки. Он застал оркестр в стадии упадка и превратил его в прославленный коллектив.
Самым трудным и подчас невыносимым делом среди обязанностей главного дирижера оказалось избавление от недостаточно квалифицированных оркестрантов. Часто на стороне этих людей оказывались связи, почти всегда традиция. Нельзя было забывать и о человеколюбии. В общем, если бы не эта обязанность, дирижеры, вероятно, жили бы еще дольше — и так они занимают весьма высокое место по продолжительности жизни среди прочих профессий, что не перестает удивлять ученых. У автора есть свои соображения на этот счет. Но они увели бы нас далеко от судеб успешных русских эмигрантов в Америке.
Блистательный истолкователь классики и новых композиторов, сам посредственный композитор без амбиций, хороший организатор и великолепный инструменталист — в разгаре репетиции, отчаявшись в своем английском, он мог выхватить у непонятливого музыканта тромбон и показать на нем, как нужно сыграть трудное место — Кусевицкий своими руками создал Бостонский симфонический оркестр, каким мы его любим и ценим сегодня. Вряд ли это удалось бы кому-то другому из русских музыкантов.
Мнения музыкальных критиков о достоинствах исполнения Кусевицкого расходятся — здесь, в Америке, никогда не ценилось единообразие в суждениях. Но старые бостонские музыканты помнят о золотой поре Кусевицкого, о времени, когда нельзя было и помыслить о свободном кресле на его концертах, даже если исполнялись мудреные современные сочинения и не было звезд-солистов. Они восторгаются даже манерой, в которой были уволены им из оркестра.
Причем для них личность Кусевицкого неотделима от его ужасного акцента. Речь, которую он зачитывал на торжественном собрании, звучала для американского слуха примерно так: «Эсфените мнэ, то я шитаю свой ретш на бумаджа. Инатше мнэ трюдно». Тем не менее многие музыканты отмечают особую выразительность его замечаний на репетициях, его способность передавать тончайшие оттенки исполнения.
Он вел себя непосредственно в любом обществе. Когда пожилая дама назвала его на закате карьеры лучшим дирижером мира, он возразил ей: «Ну как же, есть еще превосходные дирижеры!» И беспомощно обернулся к жене: «Наташа, кто?»
«Genatsvale, mr. Balanchine!»
He пытайтесь истолковывать музыку. Вам все равно не удастся заставить Бетховена танцевать.
Баланчин Георгий Мелитонович — родился 9 января 1904 г. в Петербурге в семье грузинского композитора М. А. Баланчивадзе.
В 1914–1921 гг. учился в театральном училище при Мариинском театре в Петрограде. С 1924 г. живет за границей. В 1925–1929 гг. главный балетмейстер в труппе «Русский балет С. П. Дягилева».
В 1933 г. переехал в США, где организовал «Школу американского балета», из которого впоследствии выросла труппа «Американский балет». Баланчин поставил в ней сюжетные балеты «Блудный сын» Прокофьева — 1929 г. и «Аполлон — повелитель муз» Стравинского — 1929 г., в дальнейшем абстрактные балеты — «Кончерто барокко» на музыку Баха— 1941 г., «Балле империаль» — на музыку Чайковского — 1941 г. и другие.
В России, если что-то когда-либо получалось, то лишь вопреки обстоятельствам. Взять хотя бы знаменитый русский балет, который создал гениальный француз Мариус Петипа и который сейчас в основном прописан в Нью-Йорке. Но он должен был и создаться в Нью-Йорке! Именно там, на Бродвее, в 1838 г. начал 20-летний Мариус Петипа свою танцевальную карьеру. И начал неудачно, хотя ему и помогал отец, стареющий танцовщик-премьер Парижской оперы Жан Петипа. «Выстарившись», Жан в 1848 г. перебрался в Петербург, где при нем много лет состоял Мариус, благополучно состарившийся в эпоху балетного безвременья, когда считалось, что «золотой век балета» миновал. Были, конечно, еще балеты Минкуса, но это так, эпизоды. Да и музыка второсортная. Только в 1889 году, в возрасте 71 года, он дорвался наконец до постановки балета Чайковского «Спящая красавица», а в три последующих года поставил еще «Лебединое озеро» и «Щелкунчик» — самый популярный балет в США. Какое причудливое нагромождение случайностей! Петипа прожил почти всю долгую жизнь в Петербурге, и затирали его же соплеменники, несравненно ниже его стоящие: Жюль Перро и Артур Сен-Леон, да отец с братом. А балеты Чайковского, на которых он мог показать, на что способен, еще не были написаны. Перенес русский балет в Штаты полугрузин Г. Баланчин.