Судьбы Алисы Розенбаум
и Эйн Рэнд
История есть смертельная схватка личности и коллектива.
Розенбаум Алиса (Рэнд Эйн) — в БСЭ отсутствует.
Фармацевтам разрешалось жить вне черты оседлости. Поэтому у аптекаря Розенбаума дочь Алиса в 1905 г. и родилась не где-нибудь, а в Петербурге. По окончании гимназии в 1920 году некрасивая, но привлекательная своей необычностью девушка поступила на исторический факультет Петроградского университета, где в одни годы с ней учился и Г. Гамов. Следовательно, ей пришлось пережить те же невзгоды, что и физику. Они, конечно, ничего не знали друг о друге, но историков как работников идеологического фронта обрабатывали особенно ревностно. Однако, если от Гамова коммунистическая пропаганда отскакивала, как горох, выдаваемый по карточкам одного и того же образца, то Алиса «воспринимала все изучаемое со знаком минус»: что предлагалось любить — ненавидела, что обязывали ненавидеть — любила.
Среди ее преподавателей были серьезные историки, но выделялся философ профессор Н. О. Лocский, специалист по философии Платона, знаток древнегреческой мысли. Он-то и заложил в увлекшуюся им девушку принципы рациональной организации общества, преподал азы ницшеанства. О романе Алисы с пятидесятилетним профессором мы знаем с ее же слов, хотя некоторые считают его лишь плодом хорошо развитого женского воображения.
Окончание университета прошло драматически: ее едва не «вычистили» как буржуазный элемент. Но возобладал принцип рациональности: она была уже выпускницей университета и обязана была отработать деньги, потраченные на ее образование.
Еще до окончания университета началась работа, которую Алиса, совершенно естественно, возненавидела. Она должна была водить экскурсантов по Петропавловской крепости. Это лишь разогрело давно теплившееся в ней презрение к безликой людской массе, которая неспособна преодолеть натуральный конформизм, труслива и жалка, которая боится смерти и оттого безоглядно верит во всякую чушь, лишь бы эта чушь отвлекала от неизбежной перспективы. А чушь эта имеет две главных разновидности. Это коммунизм, который учит, что главное — это «родное» государство, а все остальное подчиняется его нуждам. И это религия, согласно которой все во власти ненасытного и злобного существа, которое называется Богом. Таким образом устанавливалась общность коммунизма и религии.
Но сначала надо разобраться с коммунизмом, который безжалостно обрекал людей на полуголодное и бесправное существование, приманивая идеальным будущим. Этой цели подчинены написанные Алисой повесть «Заложники красных» (1933) о советском концлагере, расположенном на далеком северном острове в Ледовитом океане (прообразом послужили Соловки, слухи о которых ходили по Ленинграду еще в 29-х), и роман «Мы, живые» (1936).
Название романа перекликается с романом Е. Замятина «Мы» — мученическим и беспощадным обличением коммунистического идеала, рабочего коллектива. В романе Алисы студентка Кира Аргунова несет в себе первородный советский грех «противопоставления личности коллективу». Тем же грехом отмечены и ее любовники Лев Коваленский (сын адмирала, убежденный противник советской власти), да и следователь ГПУ Андрей Таганов, который под влиянием любви к Кире изменяет своему долгу перед алчным демиургом — государством. Но по советским рецептам «со знаком минус» все симпатии автора на стороне этих отщепенцев, а не на стороне коллектива. Впервые слежки, провокации, допросы, обыски и проработки стали из смутных шепотков объектом художественной литературы.
Роман последовательно опровергал ряд социальных мифов коммунизма. Например, миф о доступности медицинской помощи. Когда Лев заболевает туберкулезом, ему отказывают в санаторном лечении, так как он не член партии и профсоюза. За его лечение Кира обязана заплатить своим телом, что она и проделывает, одновременно теряя возлюбленного. В конце романа безликий красноармеец Иван Иванов убивает Аргунову метким выстрелом в сердце, когда она пытается перейти границу СССР.
А теперь перенесемся из вечно пасмурного Ленинграда за океан, в солнечный Голливуд. Эйн Рэнд не нравилась себе, но мужчины считали иначе. Она долго пыталась пробиться через голливудскую рутину, но этому мешал ряд объективных и субъективных трудностей. Наконец после долгих неудач в 1933 г. ее пьеса «Ночь 16 января» была принята к постановке в Нью-Йорке. Женщина обвинялась в убийстве миллионера. Перед финалом специальное жюри из зрителей решало, виновата ли она, и конец пьесы зависел от того, какое они вынесут решение.