(1)dancehall — это уличный ямайский танец, включающий в себя различные социальные танцы при обязательном наличии так называемого «отношения» (attitude) – так в дэнсхолле называют то чувство, которое движет танцором.
(2)тур - вращение вокруг своей оси во время прыжка или в продвижении, рабочая нога поднимается выше колена опорной, причём колено рабочей ноги должно быть направлено в сторону.
(3)шене - серия быстрых поворотов, исполняемая на двух ногах по диагонали или по кругу.
(4)деми-ронд де жамб партер - половина кругового движения рабочей ноги по полу.
========== Часть 5 ==========
Ньют мог поклясться, что едва различимое чувство смущения скоро станет перманентным. Всё чаще и чаще он сжимал и без того тонкие губы и опускал взгляд в пол, когда Джон Маскетти как будто невзначай говорил:
— Тебе, Ньют, лучше работать в полную силу, чтобы не заставлять ждать твоего молодого человека за дверью.
Самым интересным было то, что Ньют действительно выкладывался на все сто процентов, а после репетиции лежал на полу пластом ещё несколько минут, наслаждаясь тем, что Томас перебирает пальцами его мокрые волосы. Его прикосновения действовали как обезболивающее, и ноющая, пульсирующая боль в покрасневших стопах после двух часов упорной репетиции сходила на нет.
Ньюту было немного совестно осознавать, что в течение всей репетиции Томас сидел в раздевалке и мучился от боли в стопах, понимая, что ничего с этим поделать не сможет. Странно, что до встречи со своим соулмейтом Ньют ничего подобного не испытывал: не было ни стыда, ни смущения в подобные моменты.
— У меня появилась просто потрясающая идея, — отвлёк Ньюта от размышлений Томас. Ньют слегка закинул голову назад, чтобы видеть лицо своего соулмейта, который только что отнял руку от его волос.
— И в чём она заключается?
Томас слегка улыбнулся тому, насколько лениво, устало, но в то же время расслабленно и довольно щурился, говорил, удобнее устраивался на его коленях Ньют.
— Давай вместе поставим танец.
Из-за закрытых окон не доносилось ни звука, и поэтому, в повисшей тишине, Томас смог услышать тихий смешок Ньюта. Тот слегка прищурился, улыбнулся и переспросил:
— Танец? Какой?
— Контемп. Я недавно такую песню классную нашёл, прямо так и хочется поставить под неё танец. Потом зальём его на Youtube и будем купаться в лучах славы как самый обалденный в мире дуэт.
Брови Ньюта чуть приподнялись, а уголки губ, наоборот, опустились, и он пару раз слегка кивнул, отчего его вид стал ужасно нелепым, но Томас не засмеялся, вопреки ожиданиям, и Ньют ответил ему:
— Хорошо, только после концерта в среду. Сейчас у меня есть силы разве что головой пошевелить.
Он закрыл глаза, позволяя Томасу снова начать перебирать пряди светлых и мокрых волос.
~
Ньют стоял за кулисами, напряжённо смотря на крохотную, в сравнении со сценой главного городского театра, сценическую площадку, на которой сейчас дети лет десяти-двенадцати выплясывали какой-то посредственный танец под ремикс на песню Рианны. Концертная программа словно специально была составлена так, чтобы Ньют, как главная, по мнению Джона, изюминка концерта, выступал самым последним. Уже следующим.
Ньюта охватил мандраж, какой он обычно испытывал только перед отчётными концертами или выступлениями на международных фестивалях. Он сложил одну руку на груди, а второй слегка прихватил нижнюю губу, немного болезненно сжимая её. До этого он пытался размять стопы, но едва Ньют ставил ногу на полупальцы, вся нога начинала дрожать, как обычно случалось из-за огромной усталости или стресса.
Боже, почему он так нервничает?
Ньют постарался глубоко выдохнуть и успокоиться, но дыхание получилось рваным и ничуть его не успокоило. В груди нарастало предчувствие чего-то плохого.
Музыка оборвалась, и дети, улыбаясь, убежали со сцены, а едва зайдя за кулисы, тут же согнулись к коленям и принялись глубоко дышать, восстанавливать силы.
— Я так затупила в середине! — громко сказала девочка, и Ньют на неё шикнул. В зрительном зале, на самом деле, было слышно всё, причём очень хорошо.
Ведущий принялся читать слова, которые Ньют благополучно прослушал, а затем, услышав своё имя и название танца, поторопился на сцену, чтобы звукач, не дай Бог, не включил музыку слишком рано.
В зрительном зале и на сцене было темно. Когда Ньют лёг и заиграла музыка — всё та же скрипка и виолончель — на него направили прожектор, и в зале послышались шепотки. К горлу от волнения начала подкатывать тошнота.
Из зала на него глядел Томас, и, наверное, он и являлся причиной такого волнения. Очень сильно не хотелось опозориться перед ним, как это было в прошлый раз, когда Ньют согласился станцевать ему неотработанный номер. Он тогда чувствовал себя медведем в туфлях, а не танцором.
Когда Ньют переходил от туров к шене, он закусил губу и мысленно умолял сделать его нормально. К счастью, он не завалился и не упал, как было в первый раз. Ньют резко остановился, всё ещё стоя на пятачках и закрыв лицо руками, локти были разведены в стороны. Глубоко вздохнув, Ньют развёл руки в стороны и наверх, а затем поднял левую ногу назад. Опорная нога опасно задрожала и закачалась, и Ньют слегка приподнял голову и сильно напряг руки, словно это должно было помочь сохранить ему равновесие.
Музыка закончилась, и Ньют осторожно опустился с пятачков, поднял правую руку в третью позицию, словно тем самым кланяясь зрителю, и убежал за кулисы. Пот с него лился ручьём, и он размашисто стёр его тыльной стороной ладони. Всё его внимание заняли напряжённые мысли и анализ собственного выступления, и поэтому он не услышал, как зрительный зал будто взорвался овациями и восхищёнными криками. Он станцевал хорошо? Он станцевал плохо?
Когда пелена размышлений рассеялась, в зале уже всё утихло, и Ньют поспешил в свою гримёрную. Ему не терпелось снять пуанты.
В коридоре он встретил Джона, который слегка улыбнулся, хотя взгляд его был холодным.
— Я чуть не уснул, — сказал он, и у Ньюта внутри что-то оборвалось. — И без того спать хочу, так ещё ты своей безэмоциональной актёрской игрой усыпляешь.
Ньют нахмурил брови.
— Я не… — начал было он, но Джон его прервал:
— Я понимаю, да, сцена маленькая, особо не разгуляешься, но не тебе мне объяснять, что солист должен брать, в первую очередь, эмоциями. Перед тобой девочки маленькие плясали, танец не очень, так на них и то было интереснее смотреть. Улыбки до ушей, глаза горят, красота просто!
Ньют молчал. Он закусил губу, напряжённо глядя в пол.
— Станцевал чистенько, без особых косяков, но эмоции… Это просто ужас. Не ожидал от тебя такого.
Ньют открыл дверь гримёрной, молча прошёл внутрь и принялся снимать пуанты. Джон стоял на пороге, облокотившись о дверной косяк. Когда Ньют обматывал ленты вокруг самой обуви, он заговорил:
— Я перенервничал. Извините, такого больше не повторится.
— Я надеюсь, Ньют, очень надеюсь. Не хотелось бы ради эмоций искать нового солиста.
Внутри похолодело, и Ньют даже не услышал, как Джон Маскетти попрощался и ушёл. Он сильнее сжал пуанты, которые продолжал держать в руках, и рвано выдохнул. Опустил голову. Горячие стопы холодил грязноватый пол. Ньют не стоял так долго: в гримёрную почти что влетел Томас.
— Это было просто шикарно, Ньют! — воскликнул он и сгрёб нисколько не сопротивляющегося Ньюта в охапку. Томас раскачивался из стороны в сторону, переминался с одной ноги на другую и безустанно говорил. — Слушай, ты так гармонично смотришься на сцене в одиночку, волосы аж сверкают в свете софитов, знаешь? Эй, ты чего? Что-то случилось?
Почувствовав, что Ньют никак не отзывается на слова Томаса, тот отстранился. Ньют опустил взгляд на пуанты в руках, а затем развернулся к своей сумке, стоящей на столе перед зеркалом.
— Джон сказал, что я станцевал просто ужасно. Что настолько безэмоциональной игры я ещё не выдавал.
— Неправда! — быстро возразил Томас и взял Ньюта за плечи, тем самым будто умоляя посмотреть ему в глаза. — Не смей даже думать об этом. У меня в конце мурашки по коже бежали, когда ты после поворотов застыл в последней позе на тринадцать секунд. Да, я считал! У тебя даже взгляд был каким-то… осязаемым. Как будто озарение.