— По-моему, это должно быть мерзко, — заметил Ньют, всё же не отталкивая Томаса и продолжая поглаживать его по шее, щеке и перебирать пряди тёмных волос.
Когда на середине груди закончились пуговицы, Томас помог Ньюту снять рубашку через голову.
— Вовсе нет, — фыркнул Томас, покрывая грудь Ньюта лёгкими поцелуями. Затем он фыркнул ещё раз. — Не боишься, что сюда могут в любой момент зайти?
Казалось, Ньюта это волновало в последнюю очередь. Однако, он был напряжён.
— Не знаю, — задумчиво протянул он, смотря куда-то в пустоту. Томас выпрямился и осторожно посмотрел ему в глаза. Ньют моргнул, и его взгляд прояснился. — У меня плохое предчувствие… по поводу выступления.
Томас нахмурился с полуулыбкой на губах.
— У тебя всегда плохое предчувствие перед концертами.
— Нет, это совсем другое, — протянул Ньют и слегка надавил Томасу на грудь, отталкивая. — Я не знаю, как объяснить.
— Значит, тебе нужно просто отвлечься, — осторожно сказал Томас и, дождавшись кивка, продолжил осыпать поцелуями грудь Ньюта, опускаясь всё ниже и ниже.
Их так и не потревожили.
***
Минхо уехал в Англию за день до концерта Ньюта, чему оба были не особенно рады.
— Вас хотя бы будут снимать? — с надеждой в голосе спросил Минхо, когда оба уже стояли в аэропорту. Ньют решительно кивнул. — Тогда я буду ждать запись. Не думал же ты, что мой отъезд помешает мне посмотреть на танцующего в колготках Ньюта?
Ньют прыснул.
— Даже не собирался, — сказал он. — Ты когда возвращаешься?
Взгляд Минхо внезапно наполнился неуверенностью и болью.
— Я не знаю… Сам знаешь, как это бывает. Не всем повезло так, как тебе.
Ньют кивнул и опустил взгляд в пол. До отправления самолёта осталось пятьдесят минут.
— Мне пора, — разорвал установившуюся тишину Минхо. — Я напишу, как только приеду. Не забывай проверять Твиттер, ладно?
Ньют улыбнулся. Он всегда забывал пароль от Твиттера, из-за чего Минхо его часто подкалывал.
— Обязательно. — Ньют занёс руку для размашистого рукопожатия, а затем притянул к себе Минхо, треснул по спине (хотя Минхо хлопнул сильнее), рассмеялся куда-то в шею лучшему другу и отступил. Минхо отсалютовал Ньюту и скрылся в зоне вылета. Ньют отсалютовал в ответ и, грустно улыбнувшись, поплёлся на выход.
***
За кулисами творилась полная суматоха вперемешку с хаосом. Мимо проносились балерины в белых, пастельно-розовых или пёстрых костюмах, громко стуча пуантами по резиновому полу, с паникой в глазах метались актёры балета, которые не успели как следует подготовиться морально, а Ньют спокойно сидел посреди бушующего пожара, в душе надеясь, что его тоже с головой захлестнёт участие во всеобщем бедламе, но его волновало лишь его плохое предчувствие, которое лишь усилилось.
Когда он услышал третий звонок, а свет в зале потух, Ньют тяжело выдохнул, протёр кулаками глаза, справляясь с нахлынувшим волнением, и поспешил к четвёртой кулисе, из-за которой он выходил. Зрители начали аплодировать — дирижёр вместе со всем оркестром поклонился, — и заиграла музыка. С другой стороны сцены, за кулисами, Кира подняла большие пальцы вверх и широко улыбнулась ему. Ньют приподнял уголки губ в ответ и, когда наступил момент его выхода, нацепил лукавую ухмылку и выскочил на сцену, тут же принимаясь исполнять свою роль именно в этой сцене: лидера небезызвестной в Вероне троицы, состоящей из Бенволио, Меркуцио и его самого.
Игра Джесс была на высоте. В какой-то момент Ньют чуть сам не поверил, что она получала огромное удовольствие от его губ, едва касавшихся её шеи. Он озорно усмехнулся, провёл рукой по её щеке, чего они раньше не делали, и отвернулся от неё, вступая в перепалку с Тибальтом и его компанией. Сама же Джесс умчалась со сцены — ей нужно было через несколько минут выходить в роли госпожи Монтекки, матери Ромео.
Плохое предчувствие, мучившее его ещё с генеральной репетиции, отступило, едва он услышал лязг бутафорных шпаг. Его с головой накрыл задор, словно всё это происходит взаправду.
Когда Ромео впервые увидел Джульетту на приёме, он испытывал заинтересованные и, в целом, смешанные чувства. Для Ньюта было затруднительно показать эти эмоции, потому что Киру он видел далеко не в первый раз. Он заметил, что Кира была слишком напряжена: на её вытянутой шее проступали тонкие кости. Ньют запоздало обернулся, когда его схватил за плечо Клинт — засмотрелся. Хотя, это было даже ему на руку: лучше создавалось впечатление, что он обворожён Джульеттой.
Сцена у балкона получилась настолько шикарной, что Ньют чувствовал полное удовлетворение от своего выступления. Прикосновения Ромео к Джульетте получились настолько нежными и аккуратными, что никто не посмел усомниться в тех самых возвышенных чувствах и искрах, метавшихся между ними. Даже Томас был очарован.
Во время антракта Ньют просто развалился посреди сцены, отчаянно пытаясь не взвыть от усталости. А ведь впереди ещё целый акт!
— Тебе бы переодеться не помешало, знаешь, — пнув его по ноге, сказала Кира и развалилась рядом. Она уже успела переодеться в другой костюм.
— Успеется, — буркнул Ньют.
Второй акт пролетел мимо Ньюта так, что он не сразу осознал, что уже началась последняя сцена: Ромео заходит в склеп и видит «мёртвую» Джульетту. Когда Ромео выпил яд, последним движением Ньюта являлся револьтад — сложный прыжок с двумя переворотами в воздухе (5). Обычно Ньют справлялся с этим движением без проблем, сложнее было после него встать на одно колено и, изобразив незамысловатую актёрскую игру, расслаблялся на ступеньках, ведущих к месту, где лежала Кира. Дальше наступала её партия.
Уже в воздухе в голове у Ньюта пронеслась мысль, что он подбежал слишком близко к ступенькам.
Благодаря оркестру Ньют не услышал треска собственных ломающихся костей в левой стопе. Ньют приземлился на ребро второй ступеньки и тут же уткнулся носом в колено правой ноги, выдавив сквозь зубы крик, полный боли.
Кажется, такой же издал Томас, сидящий в середине партера.
Не помня себя от боли, Ньют протянул руку к Кире, подтянулся повыше, чтобы полностью расслабить левую стопу, и медленно опустил голову, словно пытаясь показать, как жизнь потухает в глазах Ромео, хотя на самом деле Ньют был готов взвыть и проклясть весь мир.
Он не запомнил, как Кира судорожно схватила его за голову и уложила к себе на колени, как вытащила из ножен бутафорский кинжал, как она исполнила свою часть, как навалилась на его рвано вздымающуюся грудь, как музыка затихла, а кулисы закрылись.
Засмеявшись, Кира отпрянула от Ньюта и подскочила на ноги, тщательно пытаясь скрыть усталость.
— Ромео, подъём! — вскричала она, стараясь звучать громче аплодисментов по ту сторону кулис.
Тут она заметила слёзы, выступающие из глаз Ньюта, и как он старался не двигать левой ногой. Улыбка Киры тут же растаяла. Её глаза расширились, и она подскочила к нему:
— Ньют, Боже, обопрись о меня, живее, пока кулисы не раскрылись. Я помогу тебе стоять. Как ты умудрился вообще?! — истерично взвизгнула она, забрасывая его руку себе на шею.
Перенеся вес тела на правую ногу, Ньют удобнее обнял Киру, а та, в свою очередь, вцепилась пальцами в белую рубашку, не позволяя пошатываться. Кулисы открылись, и в зрительном зале, залитым светом, люди стоя аплодировали приме и премьеру. Ньют выдавил измученную улыбку, краем глаза следя за Томасом, который с букетом ромашек (всё же запомнил!) продвигался к сцене. Он обогнул оркестровую яму с мыслью, что пусть лучше его насильно выведут из зала, но он расспросит Ньюта, что случилось.
Затем он одёрнул себя, поняв, что эти вопросы будут звучать глупо.
Кулисы уже почти закрылись, когда Томас юркнул в щель между ними, выронил букет и почти подлетел к своему соулмейту.
— Ньют, чёрт тебя задери, я чуть дух не испустил, когда почувствовал это! Кира, что…