Он снова улыбнулся, и Томас в один миг передумал хранить какую-либо обиду на его слова. С одной стороны, ты занимаешься чем-то больше семи лет, а потом тебе говорят, что это занятие «такое себе», но с другой… чёрт, это же его родственная душа, разве не неё можно обижаться по такому, казалось бы, мелочному поводу? Тем более, предложение изменить мнение Ньюта об уличных танцах казалось вызовом.
То самое «хорошее заведение», о котором говорил Томас, находилось довольно близко к театру, поэтому уже через десять минут парни сидели за двухместным столиком в тёмном углу и ждали, пока им принесут чай с кофе и булочки с корицей. Томасу отчаянно хотелось завести новую тему для разговора, но в голову ничего толкового не приходило.
— Расскажи что-нибудь о себе, — предложил Ньют, поудобнее устраиваясь на стуле, но продолжая держать идеально ровную осанку. Томасу самому даже выпрямиться захотелось, но вместо этого он ещё сильнее облокотился на стол.
— У меня только что все мысли разбежались, давай лучше поиграем в вопрос-ответ.
— Ладно. У тебя есть хобби помимо танцев? — Ньют положил локти на стол, отчего его лицо находилось буквально в полуметре от лица Томаса. Томас посмотрел ему в глаза и завис.
— Ну, пожалуй, эм-м… Читаю?
— И что же читаешь? — Ньют лукаво ухмыльнулся, искренне забавляясь поведением своего соулмейта.
— Фантастику?
— Фантастику, значит?
— Да прекрати! — Томас рассмеялся, когда до него дошло, что Ньют над ним измывался. По-доброму измывался, конечно. — Я огромный фанат трилогии «Властелин колец» Толкина. А ещё «Звёздные войны», хотя приквелы были отвратительны, на их фоне седьмой и восьмой эпизоды мне показались чуть ли не шедеврами. Если бы я не знал, что там почти все сюжетные ходы с оригинальной трилогии слизали.
— Никогда не смотрел «Звёздные войны», я вообще не особый фанат фильмов-эпопей. Едва на всех «Чужих» хватило, ну и ещё «Гарри Поттер». Не могу долго в голове держать события предыдущих фильмов, и я не могу просто посреди просмотра воскликнуть, например, что в этом моменте появился герой из прошлой части, которого на экране видел максимум два раза. Слишком сложно.
— Обожаю «Чужих»! — воскликнул Томас, уцепившись за название одной из своих любимых киновселенных.
— Ненавижу «Чужих». Особенно третий фильм, когда там бегущего чужого палками передвигали по одному кадру. До сих пор глаз дёргается.
Томас нахмурился и хотел было возразить, но к их столику подошла девушка с подносом в руках, и он решил подождать, когда они снова будут тет-а-тет.
Он пододвинул к себе чашку кофе, аккуратно повернул её ручкой вправо, чтобы удобнее было брать, и поднёс к губам, вдыхая его крепкий аромат. Можно подумать, что пить кофе в девять вечера — не лучшая идея, но Томас плевать хотел на такое мнение. Наверное, его одержимость кофеином началась лет в тринадцать, когда он щедро разбавлял кофе молоком и сахаром, отчего горечи практически не чувствовалось, но сейчас он достиг той ступени мазохизма, что даже перестал добавлять сахар, чего уж говорить о молоке.
Томас хотел было сделать глоток, но горячий кофе обжёг его губы, поэтому он поставил чашку на место и посмотрел на Ньюта, который тут же опустил взгляд и принялся разрезать булочку на мелкие кусочки.
— Зачем ты тогда вообще смотрел их? — спокойно спросил Томас, пальцем обводя ободок чашки и подперев голову кулаком.
— Минхо заставил, мой лучший друг, если помнишь.
— Я не золотая рыбка. — Томас улыбнулся и снова посмотрел на Ньюта, щёки которого слегка порозовели, а сам он начал тереть глаз, скрывая смущение. — Ты… ты давно балетом занимаешься?
— Шестнадцать лет, — видя, как изумлённо выпучил глаза Томас, Ньют поспешил добавить: — Почти.
— Я бы давно бросил.
— Я хотел, на самом деле, но… передумал.
— Отчего же? — Томас нахмурился и отправил в рот кусочек булочки, но целиком поглощённое внимание к разговору помешало насладиться её вкусом.
— Моя мама была балериной в молодости. Национальная гордость в отставке, всё такое… Если бы я бросил, она бы сильно разочаровалась. А потом я втянулся, и желание перестать заниматься само отпало.
Когда чай и кофе были допиты, а счёт поделён пополам и оплачен, Томас предложил Ньюту ещё немного прогуляться. Тот не высказал никаких возражений, поэтому Томас потащил Ньюта бродить по улицам вечернего Денвера, которые были отнюдь не пустынными.
— Тебе от парка Вашингтон до дома далеко? — спросил Томас, внимательно оглядывая улицу и стараясь сориентироваться.
— Минут тридцать пешком идти, думаю. Хочешь предложить пойти туда? — Томас кивнул. — Ну тогда пошли.
В парке Вашингтон было темновато и необычайно пусто. Томас ускорил шаг, а когда заметил, что Ньют не шибко уж торопится за ним, схватил за запястье и повёл к озеру Смит, где на другой стороне красиво виднелась лодочная станция, а за ней будто бы скрывалась лютеранская церковь — крохотная-крохотная — охваченная яркими фонарями, из-за света которых красный кирпич словно пожирал огонь. Томас плюхнулся на постриженный и немного влажный газон и повалился на спину, утягивая за собой Ньюта, которого всё так же продолжал держать за запястье. Тихо ойкнув, Ньют грохнулся рядом.
— Звёзды или озеро? — спросил Томас.
— Эм… озеро?
Томас сел и упёрся руками в землю чуть позади себя, чтобы смотреть точно на гладь озера. Ньют же сел в какое-то подобие позы лотоса, но более развязную и расслабленную. Их плечи иногда соприкасались. Ньют наблюдал за тем, как вечерние фонари играют с водными бликами, рябью расходятся по поверхности и тонут в чёрных всплесках, когда из воды выскакивают лягушки.
— Я никогда вечером не бывал в парках, — задумчиво протянул Ньют.
— Почему?
— Я обычно в это время бываю либо на репетициях, либо дома. Я вообще редко гуляю, разве что если Минхо удаётся меня вытащить куда-нибудь. — Ньют замолчал. — Теперь начинаю понимать, почему Минхо стал так часто зависать в твиттере. — Он опустил взгляд на свои руки. — Это грустно, наверное, когда твой соулмейт живёт далеко.
— Почему соулмейт? — спросил Томас после небольшой паузы.
— В смысле?
— Ну, все в моём окружении говорят «родственная душа», а вы с Минхо — по-другому.
— «Соулмейт» короче. — Ньют произнёс эту фразу так, словно она отвечала на всё и ставила точку в разговоре. Исчерпывающе, если проще. Томас замолчал, мысленно жалея, что прервал проповедь Ньюта, но тот уже не собирался продолжать свою мысль.
Ньют глубоко выдохнул и откинулся спиной на траву. Он сложил руки на груди и стал наблюдать за тем, как Томас ложится рядом в такую же позу.
— Сможешь найти Большую Медведицу? — спросил он то ли бесцветным, то ли поникшим голосом.
— А чего её искать? Вон она. — Томас ткнул пальцем куда-то в небо. — Главное — найти ковш. А вон там, — перевёл руку чуть левее, — Дракон.
Очевидно, Ньют нисколько не разбирался в астрономии, да и на звёзды редко когда глядел вот так: лёжа на чуть влажном газоне, не торопясь куда-то, лениво перемещая взгляд с одного скопления звёзд на другое. Хотя в городе, пускай даже в тёмном парке, звёзды видны просто отвратительно, нежели если сравнивать с ночным небом где-нибудь далеко за городом. Томасу, если быть честным, хватало и этого.
— Ты весь поник. Что-то случилось? — Томас опустил руку и повернул голову к Ньюту. Он был нахмуренным и обеспокоенным, и Ньюту стало несколько стыдно от его резкой смены настроения, хотя Томас не заслуживал такого, особенно в первый вечер их знакомства.
— Да нет, просто… — Ньют поджал губы и выдохнул. — Я никогда не искал своего соулмейта, не хотел менять привычное течение жизни, наверное. Можешь считать, что я боюсь ответственности. В любом случае… Минхо всегда, всё время нашей дружбы желал найти свою «родственную душу», как ты говоришь. И вот, он её нашёл, вот только живёт она чёрт знает где. Может, вообще в другом полушарии.
— Ты думаешь, что получил больше, чем он, и не заслуживаешь этого? — Они говорили совсем тихо, полушёпотом, повернув друг к другу головы, и в глазах у обоих плескалась печаль. Ньют молча кивнул. — Слушай, я не умею как-то успокаивать в таких ситуациях, я не знаю, что вообще нужно говорить, но в этом точно не твоя вина. Если бы не мой лучший друг, я бы не пошёл на твоё выступление вообще, не стал бы даже задумываться о том, что моя родственная душа может танцевать в балете. Это вообще всё кажется большой случайностью, неправдоподобной интригой, но мы здесь, а если мы здесь, значит, и у Минхо всё будет хорошо.