Не способствовали ваянию легенды и годы юности, как раз пришедшиеся на революцию. Значит, и их долой из биографии! Почитатели и не догадывались, что Орлову в семнадцатом году приютила сестра матери, жившая тогда в Воскресенске, что будущая звезда возила в Москву молоко на продажу, что приходилось ей голыми руками зимой ворочать обледеневшие тяжелые бидоны, что дрожала она от страха, возвращаясь одна с деньгами со станции. Потом была недолгая учеба в консерватории, тупая работа «иллюстраторши» кинолент в московских «иллюзионах» и «синематографах», первое замужество, на которое толкнула безвыходная житейская ситуация, второе замужество, столь же неудачное, как и первое.
Единственным артистическим образованием для Орловой стала скромная хореографическая студия Франчески Беаты, упоминания о которой Любовь Петровна тоже избегала, по-видимому, из-за непрестижности этого учебного заведения. Однако именно эта студия развила в Орловой немалый пластический талант, чуткость к ритму, а главное, стремление к непрерывному поддержанию в форме своего тела. До конца жизни Любовь Петровна не пропустила ни одного дня тренировки у станка. От этих студийных лет сохранился у Орловой и узенький кожаный поясок — эталон объема талии, — чтоб в тридцать, сорок, семьдесят лет, как в двадцать — не более сорока трех сантиметров.
Судьбоносная встреча со «своим» режиссером у Орловой случилась осенью 1933 года. Работая по-прежнему в театре, Любовь Петровна снялась уже в двух фильмах, ее портрет уже раз-другой мелькнул на журнальных страницах. Но сколько их, дебютанток, подающих надежды. Тем более что один известный режиссер, увидев фотографию Орловой, ткнул пальцем в ее нос, где сбоку притаилась маленькая родинка, и вынес приговор: «На экране она будет ростом с автобус».
Перед концертом в «синематографе» «Арс», где Любовь Петровне предстояло выступить в программе, произошел казус — на концертном платье окотилась кошка. Актриса разрыдалась, но ее знакомая мудро оценила ситуацию: «Вам повезло, Любочка! К вам придет небывалое счастье». Как оказалось, хорошие приметы тоже иногда сбываются. В антракте за кулисы пришел высокий молодой человек в заграничном костюме, ослепительно улыбнулся и, слегка наклонив голову, представился: «Александров»...
Сорок лет их совместной жизни и работы вместили в себя и триумф, и неудачи. Бойкий, работоспособный режиссер Александров, вернувшийся в начале 1930-х годов из путешествия по Америке, насмотрелся там веселых, музыкальных лент и решил создать подобное на родине. Для выполнения замысла ему нужна была актриса западного типа, умеющая петь, танцевать, да и вообще быть раскованной. Идеал воплотился в лице Любови Орловой.
Поистине всемирная слава ожидала первый фильм Александрова. «До «Веселых ребят» американцы знали Россию Достоевского. Теперь они увидели большие перемены в психологии людей. Люди весело и бодро смеются. Это большая победа. Это агитирует больше, чем доказательство стрельбой и речами» — так писал Чаплин о советском шедевре. Не остался в стороне и Главный ценитель искусства в стране — Сталин: «Очень веселая картина. Я как будто месяц в отпуске побывал». Ну а простой народ высказывал свой восторг полными залами кинотеатров, на просмотр ходили семьями, коллективами, парами и в одиночку по нескольку раз. Песни «Веселых ребят», фразы заучивались наизусть. Орлова стала лицом эпохи. Она, как любая звезда, казалась «своей», родной, близкой и вместе с тем недоступной, волшебной, она была безупречна, и в ней воплощался недосягаемый идеал красоты, молодости, легкости — чуда наяву.
Сталин быстро сообразил, как престижно иметь такую элегантную, талантливую, совершенную женщину в качестве звезды отечественного кинематографа, какой роскошной «визитной карточкой» может стать актриса в мире. На одном из кремлевских приемов вождь, отечески оглядев звезду, промурлыкал сочувственно: «Какая маленькая! Какая худенькая! Почему худенькая? Почему бледная?» Желая отшутиться, Любовь Петровна кивнула на Александрова: «Вот виновник, замучил съемками — ни дня, ни ночи...» Сталин сдвинул брови и поднял указательный перст: «Запомните, товарищ Александров! Орлова — наше народное достояние. Орлова у нас одна. И если вы ее будете мучить, мы вас жестоко накажем. Мы вас повесим, четвертуем, а потом расстреляем из пушек».
Шутка из уст тирана не казалась такой уж неправдоподобной, но Сталин в этом зловещем монологе точно выразил исторические реалии, в которых зрел талант Орловой. Она «была одна», она «одна» за всех могла свидетельствовать неверящим, сомневающимся о лучезарности и светоносности советского образа жизни, «одна» могла демонстрировать полноту счастья и красоты. Она у Него была «одна»...