Пуаро резко прервал его:
– Вы когда-нибудь встречались с членами семьи Армстронгов?
– Нет, не думаю. Хотя наверняка сказать трудно. Вот вам всего лишь несколько цифр: только в прошлом году я продал…
– Месье, умоляю вас, не отвлекайтесь.
Итальянец всплеснул руками, как бы извиняясь.
– Тысяча извинений.
– Прошу вас, расскажите мне подробно, что вы делали вчера вечером после обеда.
– С удовольствием. В ресторане я оставался до последнего – здесь гораздо веселее, чем в купе. Я побеседовал с американским джентльменом, который сидит за моим столом; он продает валики для пишущих машинок. Затем я вернулся к себе в купе. Несчастный Джон Булль [53], который едет со мной в одном купе, прислуживал своему хозяину. Потом он наконец вернулся – и, как всегда, с вытянутой физиономией. Он со мной вообще не разговаривал, только «да» и «нет». Эти англичане – просто несчастная нация, никакой любви к ближнему своему. Сидит в своем углу, прямой, словно палку проглотил, и все время читает. Потом пришел проводник и расстелил наши постели.
– Номера четыре и пять, – пробормотал Пуаро.
– Вот именно, в последнем купе. Я еду на верхней полке, поэтому и забрался туда. Там я курил и читал. У этого англичанишки, как я понял, болели зубы. Он достал бутылочку с какой-то гадостью, которая очень сильно пахла, – а потом лег в постель и стал стонать. Потом я заснул, но каждый раз, когда просыпался, слышал его стоны.
– А вы не знаете, он никуда не выходил ночью?
– Не думаю. Я бы это услышал. Когда открывается дверь, из коридора падает свет, и ты просыпаешься совершенно автоматически, думая, что это таможенный досмотр.
– Он рассказывал вам что-нибудь о своем хозяине? Говорил про него что-то нехорошее?
– Я же сказал вам, что он не разговаривал со мной. Никакого дружелюбия – настоящая рыба.
– Вы сказали, что курили. А что именно – трубку, сигареты или сигары?
– Я курю только сигареты.
Пуаро предложил ему свой портсигар, и итальянец взял одну.
– А вы когда-нибудь были в Чикаго? – поинтересовался месье Бук.
– Ну конечно. Отличный город, хотя я лучше знаю Нью-Йорк, Вашингтон и Детройт. А вы когда-нибудь были в Штатах?.. Нет?.. Вам надо обязательно туда съездить, это…
Пуаро положил перед ним лист бумаги.
– Прошу вас, распишитесь и укажите ваш постоянный адрес, пожалуйста.
Итальянец с важностью написал требуемое и встал; улыбка так и не сходила с его лица.
– Это все? Я больше вам не нужен? Тогда всего хорошего, господа. Хорошо бы нам поскорее выбраться из этого снега. У меня встреча в Милане… – Он печально покачал головой. – Так я упущу свою выгоду.
И он вышел.
Пуаро взглянул на своего друга.
– Он долго жил в Америке, – сказал месье Бук. – Он итальянец, а итальянцы для убийства обычно используют нож. И потом, они известные вруны! Мне они совсем не нравятся.
– Ça se voit [54], – с улыбкой произнес Пуаро. – Может быть, вы и правы, но хочу обратить ваше внимание, мой друг, на то, что против этого человека у нас абсолютно ничего нет.
– А как же психология? Разве итальянцы не колют ножом?
– В этом нет никакого сомнения, – согласился Пуаро. – Особенно в пылу ссоры. Но наше дело – это совсем другое преступление. Мне кажется, мой друг, что это преступление очень тщательно продумано и претворено в жизнь. Оно дальновидное и хитрое. Это не преступление, как бы это лучше выразить, южного темперамента. Здесь за версту чувствуется холодный, изобретательный, зрелый ум – я бы сказал, ум англосакса.
Он взял в руки последние два паспорта.
– А теперь давайте пообщаемся с мисс Мэри Дебенхэм.
Глава 11
Показания мисс Дебенхэм
Когда Мэри Дебенхэм вошла в вагон, она еще раз подтвердила мнение Пуаро о ней.
Очень аккуратный маленький черный жакет с серой французской юбкой. Аккуратно причесанные волосы. Спокойные, невозмутимые манеры.
Она села напротив Пуаро и месье Бука и вопросительно посмотрела на них.
– Ваше полное имя Мэри Хермиона Дебенхэм и вам двадцать шесть лет? – начал Пуаро.
– Да.
– Вы англичанка?
– Да.
– Прошу вас, мадемуазель, напишите вот здесь, на бумаге, ваш постоянный адрес.
Женщина повиновалась. У нее был аккуратный и понятный почерк.
– А теперь, мадемуазель, что вы можете рассказать нам о событиях прошлого вечера?
– Боюсь, что ничего. Я легла в постель и заснула.
– А вас не сильно расстроило, мадемуазель, что преступление было совершено именно в этом поезде?
Было видно, что подобного вопроса она не ожидала. Ее серые глаза слегка расширились.