— Нет, телевизор со мной никогда не разговаривает, но то, что говорят люди на телеэкране, имеет ко мне отношение, — отвечает Шон. — Они постоянно говорят обо мне.
Не приходили ли ему в голову мысли о самоубийстве?
Да, вполне возможно, что в один прекрасный день он покончит жизнь самоубийством.
— Хотя, строго говоря, Библия очень отрицательно относится к геям, — говорит Шон и награждает меня таким долгим взглядом, что доктор тоже непроизвольно начинает на меня смотреть.
В конце приема доктор Фитцпатрик спрашивает, когда Шон переезжает в Дамфрис, и рекомендует ему посетить своего коллегу уже без сопровождающих лиц. Шон говорит, что предпочел бы, чтобы я был рядом. Доктор Фитцпатрик спрашивает:
— А почему ты хочешь, чтобы твой… — следующее слово он произносит словно в кавычках, — друг был рядом? Может, ты хочешь сообщить ему что-то важное?
Судя по всему, доктор принял и меня за гея, и я не знаю, что ему сказать. Внезапно мне становится страшно неловко. Шон говорит, что ему нечего мне сообщать, и всю обратную дорогу напряженно молчит.
7 часов вечера.
Вечером в слезах звонит Чарли.
— Джей, — еле переводя дыхание от рыданий, спрашивает он, — мама что, стала обезьяной?
История эволюции, почерпнутая во время экскурсии в Зоологическом музее, смешалась в его голове с идеей рая, и теперь он считает, что Господь создает на небе обезьянок, которые, спустившись на землю, становятся людьми. Поэтому он считает, что мама снова стала обезьянкой, и боится, что ее могут подстрелить и выставить чучело в музее.
Я пытаюсь успокоить его и объясняю, что мама осталась той же мамой и просто живет теперь за облаками, так что мы не можем ее видеть, но Чарли продолжает плакать и сварливо спрашивает:
— Она что, даже ногой не может помахать нам оттуда?
Я не знаю, что ему ответить на это, и, чтобы сменить тему, спрашиваю, как поживает Медлюшка-Зеленушка, но это еще больше осложняет положение. Учитель биологии мистер Скрэнджи Стрэттон умудрился выронить аквариум, когда переносил его в лабораторию, поскольку в дормиториях запрещено держать домашних животных: Медлюшка-Зеленушка от страха обкакалась и с тех пор не шевелится и даже не реагирует, когда ее тычут карандашом около глаза. Чарли не сомневается в том, что она умрет, и теперь его интересует только одно: попадают ли черепахи в рай. Я говорю, что попадают, и тогда он спрашивает, будет ли мама ухаживать за Медлюшкой-Зеленушкой, а если будет, то как она узнает, сколько «Рептавита» ей давать, ведь у нее нет там специальной книжки, как ухаживать за черепахами.
— Все будет нормально, Чарли, — убеждаю его я. — Господь подскажет ей, сколько давать Медлюшке «Рептавита».
Чарли мгновенно перестает плакать и говорит, что хочет домой, потому что в Роксбурге не кормят «Капитаном Кранчем» и все его одноклассники тупоголовые.
Похоже, все не так уж плохо, и тем не менее я прихожу в ярость, поэтому, когда папа спрашивает меня, как там Чарли, я говорю:
— Он плакал и спрашивал о маме. — И поднимаюсь к себе наверх, а папа кричит мне вслед: «Я не позволю, чтобы со мной так разговаривали в моем собственном доме».
Однако, похоже, это не оставляет его равнодушным, потому что, когда позднее я спускаюсь вниз, он принимается рассказывать мне о своем первом дне в школе-интернате. Но кроме раздражения, у меня его рассказ ничего не вызывает, потому что он снова говорит о себе.
— Я никогда этого не забуду, — говорит он, медленно покачивая головой и глядя в потолок. — Я смотрел на отъезжающий маленький старый «форд» — ты их даже не помнишь — и осознавал, что не увижу маму и папу целых три месяца. Это было очень круто. Но такие вещи закаляют человека. Именно так произошло со мной. И Чарли это тоже закалит. Я знаю, как ты любишь брата, Джей. Мы все его любим. Мы любим его до самозабвения. Но ему это пойдет на пользу. Правда. Я в этом не сомневаюсь… Дети в этом возрасте очень… гибкие. В конце концов, из меня получился не такой уж плохой тип, а? — И по дороге на кухню он панибратски похлопывает меня по ноге, которая лежит на кофейном столике.
— Ага, — отвечаю я.
Он возвращается с сэндвичем.
— Чарли — спортивный мальчик, а спортсменов в интернатах всегда любят. Мне, например, в интернате очень нравилось, и ему понравится. А главное, он усвоит там полезные навыки, которые ему пригодятся в жизни. Ты же видел список их выпускников — директора, члены парламента, кавалеры всевозможных орденов.