Сделал ультразвук в Мандевилльской больнице. Я не стал передавать доктору Гудману письмо доктора Келли, чтобы у него не возникло предубежденности, однако это ничего не изменило. Доктор Гудман заявил, что не видит ничего особенного, и отказался повторить процедуру, когда я намекнул ему, что он не обследовал левую часть желудка, которая была плохо смазана гелем.
— Сколько вам лет? — спрашивает он, и я отвечаю, что восемнадцать. — Ну так о чем говорить? Вы крепкий и здоровый молодой человек, поэтому очень сомнительно, ну просто очень сомнительно, чтобы у вас было какое-нибудь серьезное заболевание.
Ну, хоть это радует. И, выходя из кабинета, я даже пожимаю руку доктору Гудману.
5 часов вечера.
Еще два раза поругался с Джеммой — похоже, в настоящий момент я ни с кем не в состоянии ладить. Первая ссора произошла из-за Ботсваны. Она заявила, что не может серьезно к этому относиться, и сказала, что если уж я не могу приспособиться к цивилизованному обществу, то как, интересно, буду жить в нецивилизованном. Ее отношение выводит меня из себя. Я начинаю объяснять ей это, и тогда она заявляет, что я веду себя, как Шон.
Вторая ссора происходит из-за моей записной книжки: она спрашивает, зачем я ее постоянно достаю, когда мы смотрим в гостиной телевизор с ее отцом. Я решаю не сообщать ей, что собираюсь превратить ее отца в монстра XX века, и говорю, что просто записываю необходимые дела на следующий день. Однако она умудряется залезть ко мне в карман и после этого набрасывается на меня с гневной отповедью. «Лицо у моего папы не испещрено морщинами, — сверкая глазами, заявляет она, и мне ничего не остается, как повесить голову с видом непонятого гения, — и оно ничуть не напоминает задницу вельветовых брюк!»
С тех пор как отец подарил ей машину, она постоянно берет его под защиту и даже грозится рассказать ему об этой записи, если я ее не вычеркну.
— Надеюсь, обо мне там ничего такого не написано, — добавляет Джемма.
— Мне нравится лицо твоего папы, — говорю я. — Именно поэтому я так и написал. У него симпатичное живое лицо.
Но Джемма отказывается мне верить, утверждает, что я ненавижу ее отца, обвиняет в том, что я только пользуюсь окружающими, и на прощанье даже не хочет меня поцеловать.
Что мне в ней не нравится, так это ее манера разговаривать по телефону. Хотя ее родители и являются представителями среднего класса, а отец даже возглавляет кондитерскую фирму с международными связями, она разговаривает, как персонаж из сериала «Обитатели Ист-Энда». «Приветик!» — отвечает она по телефону, а вешая трубку, добавляет визгливым голосом: «Ну ты мне еще звякнешь». Я не сноб, но эти помоечные интонации меня раздражают. Именно это я и сообщаю Джемме на пороге, объясняя, почему больше не стану звонить и извиняться, как делал раньше. Это снова вызывает у нее бурную реакцию, и она заявляет, что почему-то не сообщает мне постоянно о том, что из меня лезут волосы, как из драной кошки. Одно дело — борьба за то, кто будет командовать, а другое дело — хамство.
Джемма говорит, что ей уже надоели мои постоянные придирки и почему бы мне не научиться вести себя прилично. Неужели так трудно устроиться на работу и зарабатывать деньги, а иначе как я смогу ее навещать? Я отвечаю, что она рассуждает точно так же, как мой папа, и тогда она говорит, что прекрасно его понимает.
— Двенадцать, — будничным тоном произносит он, перед тем как уйти спать, имея в виду оставшееся количество дней до того, как он меня выгонит из дома. А до этого я слышу, как он по телефону делится с Сарой своими планами по превращению моей комнаты в еще одну гостевую спальню.
«Тамильские Тигры» — это террористы из Шри-Ланки, которые пытаются создать независимое государство на Джафне. На шее они носят ампулы с цианистым калием, чтобы отравиться, если их захватят в плен, а самые фанатичные — Черные Тигры Киллеры-Самоубийцы — еще и обматываются взрывчаткой, чтобы подрывать себя вместе с казармами правительственных войск. Судя по всему, вступить в эту организацию может любой желающий. Стоит только пройти трехмесячное обучение в одном из их лагерей. Вот было бы здорово. Потом я мог бы написать потрясающую книгу под названием «Борьба за свободу». Папа на Рождество будет дарить мне защитную форму, Сара — пояс с гранатами, а дедушка раскошелится на «Калашникова» с парой обойм. Представляю себе эти рождественские снимки: Чарли и папа стоят в шерстяных костюмах от Маркса и Спенсера, а рядом я в своем камуфляже, винтовка небрежно закинута за плечо, взгляд идеалиста устремлен вдаль. Вечером я сообщаю об этом папе: