— Вы знакомы с моим старшим сыном Джеем, не так ли? — произносит папа, следуя за мной. Присутствующие берут стаканы с моего подноса, а пала обнимает меня за плечи и ерошит мне волосы.
— И чем ты сейчас занимаешься? — спрашивает женщина, в которой я узнаю ведущую «Последних новостей».
Я собираюсь сообщить ей, что намереваюсь сбежать в Судан с папиной «Мастер-картой» и жить там в хижине, но вместо этого говорю, что год назад закончил школу и сменил несколько мест работы.
— Расскажи ей о «Золотых кебабах», — говорит папа. — Расскажи ей о том, что там произошло. Это просто замечательная история, — заявляет он и в предвосхищении моего рассказа начинает деланно смеяться. От этого мне тоже становится смешно — в глазах окружающих он хочет выглядеть вполне либеральным отцом и даже готов шутить по поводу Большого Эла. Когда меня уволили, он почему-то не смеялся. — Расскажи, как тебя уволили из «Золотых кебабов», — повторяет он и начинает массировать мне шею, демонстрируя всем, какой он нежный и внимательный. — Джею… А кстати, тебе сколько, Джей? — спрашивает он, хватая меня за макушку и поворачивая лицом к себе. Он даже не знает, сколько мне лет, — и от этого мне становится еще смешнее.
— Восемнадцать, — глядя ему в глаза, отвечаю я.
— Вот, Джею восемнадцать лет. Ему всего восемнадцать, а мест работы он уже сменил больше, чем я за всю свою жизнь. Его то и дело увольняют, да, старичок? — И он снова разражается деланным смехом, при этом обнимая меня за голову, что мне совершенно не нравится, так как я только что причесался. К тому же он довольно больно впивается мне в плечо своими пальцами. — Ах ты несчастный балбес!
— Да, я несчастный балбес, — повторяю я.
И папа отворачивается к одному из своих бывших однокашников по Роксбургу, который что-то спрашивает у него о Чарли. Я слышу, как папа благодарит его и отвечает, что Чарли отлично успевает по всем предметам.
— Так что же произошло в «Золотых кебабах»? — встревая в их беседу, спрашивает ведущая «Последних новостей». — Вы меня заинтриговали. — Руки у нее сложены на груди, и она смотрит на меня поверх стакана, продолжая посасывать его содержимое через соломинку.
Услышав ее вопрос, папа тут же оборачивается.
— Ты так и не рассказал? — спрашивает он.
— Мне очень интересно… Джей? Да?.. Что там произошло? — поддерживает беседу женщина.
— О господи! — восклицает папа, утирая воображаемую слезу в манере Боба Монкхауса. — Расскажи, Джей. И не забудь, что «Золотые кебабы» были твоим четвертым местом работы за три месяца! — И он снова разражается смехом.
Я начинаю подумывать о том, чтобы разбудить Чарли, подарить ему бутсы и слинять. Все это становится невыносимым.
— Я оставил в пите шампур, — сообщаю я даме из «Последних новостей».
Папа хлопает себя по ляжке, снова начинает смеяться и изображает меня: «Никто мне не говорил, что мясо надо снимать с шампуров».
— О господи! — с гримасой на лице восклицает дама. — Это ужасно. — Похоже, ее это по-настоящему волнует.
— Действительно ужасно, так как одна из посетительниц распорола себе щеку, — добавляю я.
Папа перестает смеяться. Это дополнение я только что придумал. Ведущая «Последних новостей» с ужасом прижимает руки к лицу.
— Боже мой!
Атмосфера кардинально меняется. Папа хватает меня за плечо и с силой его сжимает. Я затылком ощущаю его сверлящий взгляд и чувствую впивающиеся в плечо пальцы.
— Она…? — Даме от волнения не удается закончить предложение.
— Ей наложили семнадцать швов, — отвечаю я, — так как был поврежден зрительный нерв. — И я провожу пальцем от угла рта до края глаза, показывая, где были наложены воображаемые швы.
Папа отпускает мое плечо и уводит даму к буфету, качая головой и кидая на меня неодобрительные взгляды. Я слышу, как он объясняет ей, что это была шутка.
— Джей в своем репертуаре, — говорит он.
Мимо, обсуждая какие-то магазины, проходит группа ведущих программы «Сегодня».
— Будьте осторожны с бутербродными вилочками за шведским столом! — кричу я вслед папе и даме из «Последних новостей». Они резко оборачиваются, и их примеру следуют остальные знаменитости, которые вьются вокруг Анны Форд. — Это я накрывал шведский стол, и меня никто не предупреждал о том, что я должен вынуть вилочки.