Выбрать главу

— Ну что, будешь выигрывать в этих ботинках? — спрашиваю я.

Он сидит на кровати и не спускает с них глаз.

— Да я хет-трик в них сделаю, ёлки-палки!

Я прижимаю палец к губам, показывая, чтобы он вел себя потише.

— Я тебе говорил? — шепотом спрашивает Чарли. Он снова вскакивает и делает вид, что бьет пенальти. — Я тебе говорил, что, может быть, меня назначат капитаном? Ферраби-Томас уехал на праздники, у Ворстонкрофта грипп, и мистер Говард сказал, что капитаном команды буду я.

Меня смешат фамилии его новых друзей. Я так и представляю их себе с Крестами королевы Виктории на груди.

— Если ты будешь капитаном, то можешь не забивать голов, — говорю я, обнимая его за плечи. — Твоя главная обязанность будет заключаться в том, чтобы воодушевлять других.

Он уже снял бутсы и теперь сидит на кровати, сгибая и разгибая их, чтобы размягчить кожу.

— Ты научился перехватывать мяч? — спрашиваю я, так как раньше ему это не очень удавалось.

— Даааа, — с напором отвечает он и, вскочив, принимается босиком маневрировать вокруг меня. Он создает столько шума, что снизу доносится папин голос: «Чарли, гаси, пожалуйста, свет. Одиннадцать часов».

Чарли снова залезает в кровать, и я накрываю его одеялом. Я хочу сказать ему, что уезжаю в Судан, но у меня уже нет на это времени. С минуты на минуту в комнату может войти папа, чтобы проверить, лег ли он.

Потом Чарли о чем-то вспоминает, и его лицо расплывается в улыбке. Он резко сбрасывает одеяло, сгибает руки, подносит кулаки ко рту и демонстрирует мне свои локти. Сначала из-за спешки я не понимаю, что это значит. А потом до меня доходит.

— У тебя прошли все струпья, — говорю я.

Он пожимает плечами.

— Это потрясающе, Чарли! Это действительно потрясающе! — говорю я, разглядывая его локти. Мне хочется остаться с ним, но я слышу папины шаги и поэтому гашу свет. Я уже добираюсь до двери, когда меня шепотом окликает Чарли.

— Что? — так же шепотом отвечаю я.

— Донателло передает тебе привет.

— Кто?

— Донателло, моя черепаха.

— Ее же звали Медлюшка-Зеленушка.

— Это очень глупое имя.

Я уже берусь за ручку, когда он окликает меня снова.

— Что?

Он перевернулся на живот и лежит, опираясь на локти.

— А я все-таки сделаю хет-трик, ёлки-палки, — говорит он.

Я слышу, как по лестнице поднимается папа, и ныряю в комнату напротив, а когда он проходит мимо, тихо спускаюсь вниз. К счастью, все находятся в саду, поэтому я спокойно достаю свой паспорт из ящика с документами, выхожу через парадную дверь и сажусь в фургон.

Три недели спустя

Понедельник, 17 мая

Большую часть времени я лежу в кровати в футболке и трусах и сплю. Просыпаюсь я всякий раз мокрый от пота. Одно из двух — либо здесь очень жарко, либо у меня температура. Я думаю, что все-таки это температура, потому что врач, который время от времени проходит мимо, произносит слово, напоминающее «лихорадку». Я не слишком в этом уверен, потому что нахожусь в итальянской больнице. Она расположена довольно высоко в горах, и здесь ни у кого нет разговорника и никто не говорит по-английски.

Мне ставят капельницы и три раза в день дают какие-то таблетки, которые вызывают сонливость и сентиментальность. У меня постоянно берут на анализы кровь и мочу, а вместо еды и питья дают только ромашковый чай. Его приносят каждый час.

Вместе со мной в палате лежат два итальянца — старик и еще один мужчина среднего возраста. Моя кровать между ними. Старик все время что-то бормочет и ест прямо с ножа. Он ни с кем не разговаривает и во всем подчиняется моему соседу слева, человеку среднего возраста, которого я про себя называю мистер Командир. Я его так окрестил, потому что он крупный, говорит растягивая слова и, судя по всему, привык, чтобы ему оказывали уважение. К тому же мне кажется, что он — мафиози.

Вторник, 18 мая

Мистер Командир очень заботливый. Когда меня привезли, он взбил мне подушки, так как я не мог пошевелиться. Он выглядит таким большим и мужественным, что начинаешь чувствовать себя десятилетним ребенком. Я постоянно говорю ему «grazie»[1] за те мелкие услуги, которые он мне оказывает. Итальянец приносит мне рогалики и кусочки сахара, чтобы подсластить ромашковый чай, а также зовет сестру, когда у меня заканчивается капельница.

И всякий раз, когда я говорю ему «grazie», он небрежно отмахивается. Все движения этого человека отмечены благородством и достоинством, и в них нет ни малейшего оттенка угодливости. Например, когда он несет рогалик, то делает это с таким видом, словно выполняет опасное задание.

вернуться

1

Спасибо (ит.).