— Любопытно! — говорил Перекресов.
— Н-да!.. — как бы вторил ему Сергей Варфоломеевич.
Наконец Перекресов закрыл папку и сказал:
— Это мы потом обязательно посмотрим. Так, на ходу, нельзя. — И передал папку Тишкову. — Есть над чем подумать. План интересный, сильный!
— Я считаю, — посмотрел вокруг Григорий Назарович, — что, если все так и дальше пойдет, как сейчас, не хуже, это хозяйство года через три будет в два раза крупнее, например, «Авангарда». Я твердо уверен. Хотя здесь трудоспособного населения меньше, чем в «Авангарде», в четыре раза. Но здесь большие возможности. — И взглянул на Тишкова. — Ты, Тихон Егорыч, только не шибко задавайся.
— А я и не задаюсь.
— Нет, задаешься, не уважаешь гостей, — засмеялся Григорий Назарович. В любой колхоз приедешь — тебе хоть кружку молока нальют. А у тебя мы сколько тут ходим...
— Ох, верно! — спохватился Тишков. — Я ведь все еще по-шахтерски живу: раз наелся как следует перед упряжкой, перед сменой, и до конца. А вы-то, конечно... — Он увидел девушку в косынке, прикрывающей почти весь лоб. Вы глядите, как у нас девицы берегут от солнца свою красоту, чтобы не выгорела, не спалилась... Ты, Верочка, домой идешь? Зайди, пожалуйста, к Бескудниковой Клавдии, скажи — пусть чайную откроет. Пусть нарежет колбаски, сырку, чего у нее там есть. Может, консервы хорошие имеются. И яичницу пусть готовится сделать на... — он как бы пересчитал гостей, — на трех человек.
— А на себя что же не заказываешь? — улыбнулся Перекресов.
— Я дома потом поем, — почему-то сконфузился Тишков.
«Бескудникова Клавдия, — подумал Сергей Варфоломеевич. — Может, это и есть сама Клавка. Откуда же она взялась? Ведь уезжала. Точно, уезжала. Давно я ее не видел».
— Тогда сделаем так, — предложил Тишков, обращаясь сразу ко всем. Пока там готовится, в чайной, пойдемте, я вам покажу, где мы сад намечаем. Кое-что уже посадили. Григорий Назарыч, наверно, видел...
— Я видел, — кивнул Григорий Назарович. — А гости, по-моему, устали. Хорошо бы им передохнуть.
— Ну что же, — согласился Тишков. — Можно и передохнуть. Но я думал так, — обратился он к Перекресову, — вы покушайте, а мы пока кое-какой народ соберем, хотя бы правление. Вы, может, нам речь скажете. Нам будет, знаешь, приятно.
— Какая там речь! — замахал руками Перекресов. — Мы слегка поедим и займемся делами. Посмотрим как следует ваши планы. Может, чего-нибудь вам посоветуем и у вас чему-нибудь поучимся.
— Ну, насмехаться-то бы, конечно, не надо! — укоризненно посмотрел на него Тишков. — Учиться у нас пока нечему. А вас послушать нам охота. Представителей у нас тут много перебывало. Но все указывают этак — в общем и целом. Тут сейчас у нас двое сидят. Один хорошо вчера вечером рассказывал насчет суеверий. Объяснял, до чего это глупо — верить, допустим, в религию. Это, конечно, очень полезно объяснять. Но народ задавал ему также вопросы по хозяйственной жизни, а он, этот представитель, сильно затрудняется. Хорошо бы завести разговор поближе к нашим делам...
— Вот мы такой разговор и постараемся завести, — пообещал Перекресов. Завтра уж заведем разговор, когда со всем познакомимся.
«Значит, мы сегодня не уедем, — с тоской подумал Сергей Варфоломеевич. — Напрасно я сапоги надел. Жарко в них. Слишком жарко».
— Ну, тогда отдыхайте пока, — как бы милостиво разрешил Тишков. — Я сам в чайную схожу. Может, Клавдия чего горячее сделает.
12
День все заметнее клонился к вечеру. Воздух чувствительно посвежел, опять подул легкий, зябкий ветерок.
Приезжие вернулись на площадь, где стояла их пролетка.
Сергей Варфоломеевич достал из-под сиденья свой плащ и, накинув его на плечи, уселся на бревна, лежавшие в стороне от входа в правление.
Тут он немного погодя не спеша разулся, пошевелил в прохладе пальцами ног, обмотал ступни портянками со свежих концов и снова натянул сапоги.
Ногам стало много покойнее, но на душе покоя не было.
К нему подошла большая лохматая собака с добрыми, грустными глазами, деловито обнюхала его, медленно помахала хвостом. Он хотел ее погладить. Протянул было руку, но заметил, что шерсть линяет, и, тихонько отпихнув ее ногой, сказал не сердито:
— Ступай-ка ты отсюда. Ступай.
Перекресов с Григорием Назаровичем стояли у пролетки и о чем-то неслышно беседовали. Но Сергею Варфоломеевичу думалось, что они беседуют обязательно о нем и оба сходятся в мнении, что он никудышный руководитель.
И еще показалось Сергею Варфоломеевичу, что Перекресов как будто подружился с Григорием Назаровичем. Вот Перекресов смеется. Что-то смешное рассказал ему агроном. И смеется Перекресов как-то уж очень громко. Сергею Варфоломеевичу думается, что так бы не должен смеяться секретарь обкома. Не солидно это, пожалуй.