— Может быть, на смерть идут, — рассуждали между собой телефонисты, — а тоже по знакомству. Не успеют! Чудное творится с людьми.
Действительно, среди отобранных оказались давние друзья старшины, большей частью отчаянные ребята из взвода автоматчиков. Из минометчиков Вася взял Дениса и Романа Блаженко и Хаецкого>. Хотя старшина нередко и укорял Хому за его штучки, однако симпатизировал подолянину.
— Чортов балагур, — говорил Вася Хоме, — ты становишься настоящим солдатом!
Сейчас, когда старшина спросил Хаецкого, готов ли он, тот ответил:
— Как штык!
Осматривая штурмовиков, генерал остановился против Хомы. Подолянин ел его глазами.
— Туже затянитесь, — заметил генерал, беря бойца за ремень. Ватные штаны на Хоме опускались: в карманах было полно гранат.
— Не спадут, товарищ гвардии генерал-майор! — уверял Хома, затягивая ремень.
— Не спадут? — генерал оглядел бойца с ног до головы. — Сталинградец?
— Нет, товарищ гвардии генерал, мы… поближе. Но хватка у нас сталинградская. Старшина научил!
Генералу, видимо, понравился ответ.
— А ну, расстегните фуфайку. Посмотрю, что там у вас есть.
Хома расстегнулся, выставляя грудь с гвардейским значком и медалью «За отвагу».
— Ого! Добре. Я себе давно прошу у командующего такую медаль, — не дает. Это, говорит, только передовикам.
— А вы ж орден Суворова недавно получили, — дерзко бросил Хома. — Разрешите взглянуть, какой он.
Генерал, улыбаясь, расстегнул свое кожаное пальто, блеснув орденами.
— Тоже добре, — сказал Хома.
— Так говорите, готовы… Гм… А вот представьте себе: неожиданно в темноте вы сталкиваетесь с фрицем. Что бы вы прежде всего сделали? Ваше первое движение?
Хома задумался. Иван Антонович похолодел.
— Вот представьте, примерно, что я фриц, что вот так я иду… Что бы вы делали?
— Штурмовал бы, товарищ гвардии генерал. Потому что я вас вижу, а вы меня нет.
— Согласен, пусть так… Допустим, я вас не вижу. Но как именно вы штурмовали бы? А ну, вот вас двое, — генерал кивнул на Багирова и Хаецкого, — вы и вы… покажите. Штурмуйте меня.
Хома испуганно смотрел на генеральское пальто, на белоснежный воротничок, туго подпиравший шею. «Шея, хоть ободья гни», — подумал Хома. От генерала пахло духами.
— Однако, товарищ генерал, — замялся Хома. — Как-то… не совсем… Измажем вас.
— Ничего, ничего. Берите так, как вас учили. Я тоже дерусь всерьез.
Вася подмигнул Хаецкому: давай, мол, по всем правилам.
Бойцы расступились.
Генерал берет у кого-то автомат на руку и шагает, как будто прислушиваясь. Хома и Багиров, улучив момент, набрасываются на «хозяина». Одна секунда — и генеральский автомат летит куда-то в сторону, чья-то соленая рукавица тычется ему в рот, руки заламываются за спину. Генерал что есть силы отбивается, однако — еще секунда — его валят и, держа — Вася за руки, Хома за ноги, — с рукавицей во рту подносят к командиру полка.
— Отпустить! — приказывает Самиев, сияя. — Молодцы!
Генерала отпустили, рукавица куда-то пропала. Он поднялся, тяжело посапывая. Его лицо густо налилось кровью. «Чи не наштурмует он нам!» — подумал Хома. Но генерал был искренне доволен.
— Самиев, что же это такое? — обратился он к командиру полка. — Меня и то свалили, а что с тобой, сухарем, было бы? Клас-си-че-ски. — Десятки рукавиц вытирали его хромовое пальто. — Пускай их, Чумаченко, пускай орлов! Штурмуйте, товарищи, на славу! Всем выдам… Славу.
Бойцы хором заверили, что постараются.
— Крепкий дядька, — сказал Хома, выходя во двор. — Так меня саданул, что я едва удержался.
— Ну, если бы не удержался! — пригрозил старшина. — Я б с тебя шкуру спустил!
Стянутая ночным морозцем земля застучала под ногами, как костяшки.
XVI
— Алло Ференц!
Взлохмаченный художник поднялся на нарах, удивленно оглядывая бойцов, заполнивших бункер.
— Старшина?
— Как видишь… Слазь.
В Будапеште художника многие знали. В подземельях он нередко встречал знакомых, и они давали ему приют.
Ференц спустился с нар и стал совещаться с Багировым. Отель «Европа» интересовал художника, наверное, не меньше, чем старшину. В свое время Ференц оформлял фойэ и биллиардный зал этого отеля. Там висели его картины. Теперь художник беспокоился о том, что дом взорвут и весь его труд взлетит на воздух. Относительно этого они накануне строили немало разных проектов. К удивлению Ференца Вася немедленно перешел от слов к делу.