На самом же деле ему очень хотелось доставить приятное жене, другу.
Теперь в скромном домике на Песчаной дотемна звучала музыка. Изящные прелюдии Шопена сменяли нежные напевы из григовского «Пер Гюнта», а потом тишину взрывали бурные половецкие пляски из «Князя Игоря» Бородина.
Должно быть, музыка в самом деле помогает творить, потому что картина «Бой за Ростов под Большими Салами», над которой Греков работал в те дни, рождалась чрезвычайно быстро.
ПОД ЯРОСТНЫМ СТЕПНЫМ СОЛНЦЕМ…
есной 1927 года на Дону была разрешена охота на пролетных дупелей. Для «ружейного» охотника нет большего удовольствия, чем охота на эту небольшую луговую птицу.
Ясным и теплым весенним днем Греков охотился в Татарском Куте, и довольно удачно. На обратном пути ему повстречался знакомый охотник. При виде подстреленных птиц на подвесках ягдташа у художника тот обрадованно воскликнул:
— Стало быть, есть в лугах дупеля?
— Есть, по негусто… Сколько поднял — столько и взял. Впрочем, одного отпустил без выстрела. Он перелетел на другую сторону Тузлова.
Угощая табачком собеседника, лирически заметил:
— Хорошая птичка дупель. И стрелять их легко, и погода сегодня такая чудесная! Я не выдержал — три часа пропутешествовал — совершенно не чувствую усталости, даже, наоборот, испытываю какой-то прилив сил…
На прощание посоветовал:
— Вы идите в Норкинский луг, там нынче никто не стрелял.
— Давайте сходим как-нибудь вместе?
— Боюсь, не получится. Я ведь ухожу на охоту экспромтом, как почувствую, что пришла крайняя необходимость освежиться… Ну не будем терять драгоценного времени!..
С возрастом Греков все более дорожил своим временем. Это и понятно: творческие задачи, которые художник ставил перед собой, становились все сложнее, объемнее и, естественно, требовали все большей затраты сил и времени.
В период 1926–1927 годов он продолжал интенсивно работать над живописной эпопеей о Первой Конной. Создавались полотна: «Вступление частей Первой Конной армии в Шаблиевку», «Замерзшие казаки генерала Павлова», «Бой за Ростов под Большими Салами», «Бой за Ростов у села Генеральский Мост». Две последние вещи имели такие внушительные размеры — два на четыре метра, — что пришлось заказывать дополнительный мольберт.
На эти картины возлагались особые надежды. Они должны были показать, насколько выигрывают батальные полотна при увеличении их площади. В то же время художник хотел испытать свои силы в крупной работе.
Собирая к ним материал, Греков выехал на место событий.
Была зима. Над заснеженной равниной с торчащими из-под снега сухими стеблями чертополоха — будяка да полыни догорали закатные краски. Поеживаясь на прожигающем до костей степном ветру, он внимательно вслушивался в пояснения участника боев.
— При составлении плана операции, — рассказывал тот, — Буденный руководствовался проверенным планом: бить противника но частям, во фланг и в тыл. А главное, стремительно развивать атаку. Впервые это правило было с успехом применено в Воронежской, операции, а затем под Ростовом. 6-я кавдивизия и 31-я стрелковая наносили удар прямо, а 4-я кавдивизия — во фланг… Вон оттуда!
Бывший первоконник указал на дальние крыши селения Генеральский Мост.
— Наступление началось рано утром. По земле мела сердитая поземка, забивая прицелы. Белые не ожидали атаки, и потому их пехота сразу же была смята. Командир пластунов послал генералу Мамонтову слезную записку: «Помогите, красные обходят с фланга!» На обороте Мамонтов написал: «Все вижу. Помогать вам поздно. Мертвому припарки не помогут» — и увел свою конницу на левый берег Дона…
Прав был Рубо, когда говорил, что пейзаж подсказывает баталисту композицию. Безлесные равнины у селения Генеральский Мост многое поведали художнику. Его Творческая фантазия нарисовала яркую, захватывающую картину боя…
Свистит ветер. Метет поземка. Из метельного вихря вырываются сплоченной массой красные конники. Навстречу им разрозненной группой устремляются старики станичники — последний резерв белого командования. Передовые схлестнулись в жестокой сече. С невозмутимым спокойствием взирают обозные верблюды на солдат, мечущихся с безумными глазами среди брошенных орудий и повозок.
Картина «Бой за Ростов у села Генеральский Мост» (.тала центральной на персональной выставке Грекова, открывшейся 1 мая 1927 года в новочеркасском клубе совторгслужащих.
Публика, да и то немногочисленная, была лишь на открытии. А потом все остальные дни зал пустовал. Напрасно на дверях клуба призывно белел плакат, собственноручно выполненный художником:
«Выставка 19-й — 20-й годы
«Бой буденновцев
под Ростовом (7 января 1920 года)»
«Бегство белых из Новочеркасска»
«На Перекопе»
«Отверженные» (корниловцы)
И 8 других картин художника М. Б. Грекова».
— Всеобщая апатия, равнодушие! — возмущался Иван Иванович Крылов.
— Этому нечего удивляться, — спокойно отвечал Греков. — С победой революции с художественной сцены ушел буржуазный зритель, а рабочие еще не привыкли к живописи. Главная же причина отсутствия публики в том, что мы, художники, ничего не делаем для ее привлечения. Зрителя нужно воспитывать…
— Как воспитывать?
— Прежде всего организовать клуб любителей живописи со студией. Конечно, в клуб запишется десяток-другой людей, не больше. Именно они и станут распространителями культуры, том ядром, вокруг которого сплотится масса зрителей…
Тогда же был составлен устав клуба. Организовать его, к сожалению, не удалось. А вот студия была открыта. И довольно скоро. Но об этом речь впереди.
В десятых числах мая на выставку заглянул расторопный корреспондент ростовской газеты «Молот». Наибольшее внимание он, естественно, уделил картине «Бой за Ростов у села Генеральский Мост». В его статье говорилось:
«Морозный туман, окутывающий картину, разрывается бурным порывом атакующей красной конницы. Еще держатся старики казаки — один в яростной сече с красноармейцами, другой, угрюмо насупив седые брови, подводит копя раненому офицеру. Лицо раненого искажено не столько страданиями боли, сколько ужасом предсмертного предвидения неизбежного конца… С этой картиной т. Греков выехал вчера, по письменному приглашению т. Ворошилова, в Москву, В галерее, иллюстрирующей 10-летие Октябрьской революции, она займет не последнее место».
Корреспондент ошибался. Грековская картина не попала на IX выставку АХРР. Ворошилов, знавший о ней от художника, обнаружил «Бой за Ростов у села Генеральский Мост» в запаснике.
— Почему эта вещь здесь? — удивился он, оглядывая огромную «баталию».
— Картина не доработана, — последовал ответ. — Она имеет один существенный недостаток, которым страдала старая школа батальной живописи и от которой художник еще не вполне освободился: он стремится к красивым позам и внешним эффектам за счет содержания…
У Ворошилова брови удивленно поползли вверх.
— Вот уж кого меньше всего можно упрекнуть в нарочитой парадности и красивости, так это Грекова!
— Да и по цвету она нехороша…
Упрек в бедности колорита, брошенный руководителями ассоциации, был доведен до сведения художника и очень его огорчил. Ведь после VIII выставки АХРР Греков значительно осветлил свою палитру. Поразмыслив на спокойную голову, он пришел к выводу, что следует прислушаться к дружескому совету и поработать над красками.
Летом 1927 года в компании молодых новочеркасских художников он отправился в станицу Раздорскую, славную тем, что в свое время здесь побывал Суриков, собиравший материал для знаменитой картины «Покорение Сибири Ермаком».
В Раздорской жили в просторном курене, стоявшем на обрывистом берегу Дона. Поднимались рано. Наскоро перекусив, отправлялись на этюды.
Приучая глаз к ярким, контрастным сочетаниям цветов, Греков с увлечением писал глубокие, с глинистыми отвесами овраги, пышущие зноем крутояры, выжженные до белизны песчаные отмели.