Истинный облик Каменской открылся Мите позднее. Оказалось, что каменные дома стоят лишь в центре. Основная же масса жителей обитает в мазанках да хибарках. Большую часть населения богатой станицы составляли бедняки. Не случайно, что именно в Каменской в октябрьские дни 1917 года возник первый на Дону Военно-революционный комитет… Глядя на детей, играющих на пыльных задворках станицы, Митя и не догадывался, что в недалеком будущем они, бойцы революции, станут героями его батальных картин.
В училище, вдали от дома, страсть к рисованию вспыхнула у юного художника с новой силой. Копирование картинок из «Нивы» было забыто. Он начал рисовать «от себя». Придумывал какое-нибудь захватывающее путешествие и иллюстрировал его. «Как ловко у тебя получается!» — восхищались, разглядывая его работы, ученики. Некоторые откровенно завидовали.
Самым способным рисовальщиком в училище до сей поры считался Туроверов, умело перерисовывавший олеографии, изображавшие Киево-Печерскую лавру, Афонскую гору, море с кораблями. Он с пристрастием допытывался, откуда Митя копирует свои «баталии» и «охоты на диких зверей». Когда же узнал, что тот выдумывает сюжеты сам, потрясенно ахнул:
— Да ты же прирожденный талант!
Такого же мнения придерживался и директор училища. И вот юный художник закончил курс обучения. Борис Иванович приехал в Каменскую за сыном, директор пригласил его к себе в кабинет для беседы.
Долго они перебирали Митины рисунки. Большой поклонник Каразина, помещавшего свои блестящие композиции на страницах «Нивы», директор убежденно произнес…
— Ему непременно надо учиться. Из него вырастет второй Каразин!..
На это Борис Иванович хмуро возразил:
— Не казацкое дело возиться с красками! Где это видано, чтобы казаки были художниками!..
Директор сделал несколько быстрых шагов и указал на олеографию на стене кабинета:
— Видите?
Картина изображала дубраву, над которой нависла тяжелая грозовая туча. Работа была мастерская. Художник чутко уловил тревожное состояние природы, напряженно притихшей в ожидании первого раската грома.
— Автор ее Дубовской. Донской казак. Известнейший пейзажист!
Однако Борис Иванович не думал сдаваться:
— Многие из художников добиваются известности? Единицы. А остальные влачат жалкое существование… Тут мало одного таланта, еще нужна и поддержка. А чем я могу помочь?
— Вы знаете, как Дубовской стал художником? — перебил его директор, решивший во что бы то ни стало уломать несговорчивого казака. — В военном училище, куда мальчика отдали родители, он поднимался на два часа раньше своих товарищей, чтобы заняться рисованием… Такую же целеустремленность я вижу и в вашем сыне!..
Всю обратную дорогу Борис Иванович обдумывал слова директора. «Конечно, у Мити талант, — говорил он сам себе, припоминая виденные рисунки. — С другой стороны… А ну как дело не пойдет, что тогда?» Глянув на сосредоточенно молчавшего сына, понимавшего, что решается его судьба, сочувственно подумал: «Впрочем, отчего не попробовать?»
— Ладно, учись! — обронил он коротко.
Решение отправить Митю в Одесскую рисовальную школу больше всех обрадовало дядьку Андрея. Обнимая племянника, он весело шумел:
— Учись, пока молод! Упущенного не наверстаешь. Жизнь что вода, не успеешь заметить, как она пробежит между пальцами!..
Однако поехать в Одессу в том же, 1897 году не удалось. Семья испытывала материальные затруднения. Борис Иванович рассчитывал, что Ипполит после окончания технического училища будет помогать. Ио его забрали на военную службу. Не порадовал и урожай — год выдался засушливым.
Поездку отложили до следующего года.
НА ИСХОДЕ ВЕКА
арким августовским днем 1898 года небольшой колесный пароход, курсировавший по Азовско-Черноморской линии, вошел в Одесский порт. Перед глазами Мити уступами поднимались веселые домики под краевыми, желтыми и оранжевыми крышами. Над ними на самом верху обрыва возвышались величественные здания с торжественными фронтонами и колоннами. Невольно он почувствовал себя путником, остановившимся у подножия Олимпа.
Оставим на миг юного Грекова с его тревожными мыслями и окинем взглядом художественный Олимп, на который он вознамерился взойти.
Русская живопись на исходе века переживала непростое время.
Художники-академисты еще четверть века назад окончательно уступили пальму первенства передвижникам. Даже в своей альма-матер — Академии художеств — они перешли на вторые роли.
Передвижничество, наоборот, процветало. Заявив о себе в 1871 году картинами «Грачи прилетели» Саврасова, «Сосновый бор» Шишкина, «Охотники на привале» Перова, «Майская ночь» Крамского, «Петр и Алексей» Ге, передвижники год от года упрочняли свои позиции. Они сделались властителями дум. Имена корифеев передвижничества знала вся Россия. Подлинным кумиром публики стал Репин, прогремевший своими полотнами «Бурлаки на Волге», «Не ждали», «Крестный ход в Курской губернии», «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», «Иван Грозный и сын его Иван». В 1894 году ведущие художники-передвижники Репин, Владимир Маковский, Шишкин были приглашены профессорами в Академию художеств.
Товарищество художественных передвижных выставок с первых дней существования видело свою главную цель в приобщении народа к искусству. Свои выставки, не случайно именовавшиеся передвижными, оно устраивало не только в Петербурге и Москве, но и в других городах.
Выставочная деятельность Товарищества достигла своего расцвета в 90-х годах при Николае Никаноровиче Дубовском, ведавшем всеми хозяйственными и финансово-расчетными делами организации. Прекрасно сознавая высокую просветительскую миссию передвижных выставок, он старался направлять их в отдаленные губернские города и чтобы пробудить интерес к искусству, и чтобы вызвать к жизни новые художественные таланты.
К несчастью, не все передвижники разделяли воззрения Дубовского. Со временем в Товариществе заботы о доходах начали затмевать творческие и идейные искания.
Обстановка кастовости, недоброжелательства и зависти к молодым художникам, ко всему новому разлагала организацию изнутри, Новичков с великой неохотой допускали в Товарищество. Даже Валентина Серова передвижники старшего поколения встретили в штыки. И здесь объективность изменила принципиальному и доброжелательному Ярошенко. Поддавшись общему брюзжащему настроению, он писал Касаткину в Москву:
«Подожду поздравлять вас с выбором Серова. Я его не знаю. Он хороший художник, но, мне кажется, без увлечения и без хороших творческих задатков…»
И это говорилось об авторе картины «Девушка с персиками»…
Неудивительно, что в среде передвижников начались серьезные разногласия. Первым возмутился Репин, обладавший обостренным чувством справедливости. При встрече с Савицким, занявшим место председателя Товарищества после смерти Крамского в 1887 году, он заявил:
— Мне невыносима бюрократическая атмосфера, царящая в Товариществе. К сожалению, о товарищеских отношениях здесь и помину нет. Организация превратилась в какой-то чиновничий департамент. Чтобы перевесить на выставке картину, надо подавать прошение! А эта скупость приема новых членов! Эта вечная игра втемную при приеме экспонентов!..
Репин вышел из Товарищества.
Самое же неприятное было то, что передвижники старшего поколения упорно не желали признавать исканий молодых художников в области цвета… Осенний пейзаж Левитана — речку, деревья, смутно виднеющиеся в тумане серого дня, — обозвали «разноцветными штанами», а коровинский портрет женщины в белой шляпе и голубом корсаже удостоился клички «антимония».
Среди молодых передвижников нарастал протест… В это же время заявляют о себе новые художественные группировки.
Провозвестницей крутых перемен явилась скромная «Выставка русских и финляндских художников», открывшаяся в Петербурге в январе 1898 года. Ее устроителем выступил Сергей Дягилев, человек кипучей энергии и тонкого художественного вкуса, чутко улавливавший дух времени.