— Видно… сломана спина… — простонала она сквозь кашель. — Ничего не чувствую… Беги, если можешь… Мне недолго жить… Оставь меня… Я все равно… умру…
— Не все равно, — возразил я. — Я должен тебя перетащить. Где-то рядом озеро.
Я сбросил обвязанный вокруг пояса плащ и уложил на него всадницу. Как можно осторожнее я накрыл ее полами, чтобы защитить от искр, и потащил туда, где, как мне казалось, должно было быть озеро. Мы пробирались сквозь переменчивый узор огня и дыма. В горле моем была горечь, из глаз катились слезы. Брюки мои уже начали тлеть, когда я почувствовал под ногами мягкий ил. Я понял, что мы на верном пути. Наконец, я оказался по пояс в воде, поддерживая руками женщину. Я наклонился, откинув с ее лица полу плаща. Глаза ее все еще были открыты, хотя взгляд был неподвижен и устремлен в высоту. Но прежде, чем я успел пощупать пульс шейной артерии, она прохрипела мое имя.
— Мерлин. Мне… извини, что я…
— Это ты помогла мне, а я не смог помочь тебе. Это ты меня извини.
— Извини, что не смогла дальше, — продолжала она. — Плохо… управляюсь с лошадьми… Они идут за тобой…
— Кто?
— Кликнули собак… но огонь — это кто-то другой… Не знаю, кто… не знаю…
— Я не понимаю о чем ты…
Я плеснул немного воды на ее воспаленные щеки, чтобы они остыли. Под слоем копоти и копной обгоревших спутанных волос трудно было рассмотреть черты ее лица.
— Кто-то… идет по твоему следу, — сказала она еще тише. — И кто-то… впереди… тоже. Об этом, который впереди… я не знала… Жаль…
— Кто? Кто ты? Откуда ты меня знаешь? Почему?
Она слабо улыбнулась.
— Спали с тобой… Больше никогда… Я ухожу…
Глаза ее закрылись.
— Нет, — крикнул я.
Лицо ее исказилось, и она в последний раз со свистом втянула воздух. Потом выдохнула еле слышные слова:
— Дай мне… погрузиться… здесь… Прощай… Мер…
Клубы дыма закрыли от меня ее лицо. Я задержал дыхание и зажмурился, когда дым поглотил нас обоих. Наконец, воздух очистился. Я всмотрелся в ее лицо. Она больше не дышала: не было ни пульса, ни сердцебиения. И поблизости не нашлось даже подходящего места для могилы. Она ушла. Она понимала, что уходит. Я аккуратно завернул ее в плащ, превратив его в саван. И закрыл полой ее лицо. Все складки были закреплены застежкой, которой и обычно защелкивал плащ на шее. Затем я побрел на глубину.
— Чертовщина! — воскликнул я и вспомнил:
«Дай мне погрузиться здесь…»
Иногда мертвые погружаются быстро, иногда продолжают плыть.
— Прощай, леди, — склонил я голову. — Хотелось бы мне знать твое имя. И еще раз — спасибо.
Я отпустил ее. Вода закрутилась в водовороте. И ее уже не было. Немного погодя я двинулся дальше.
Слишком много вопросов, слишком мало ответов.
Где-то вдалеке безумно ржала лошадь…
9
Через несколько часов, и много-много Отражений спустя, я снова сделал передышку под чистым небом, в месте, где поблизости было мало пищи для огня. Для начала выкупался в мелком ручье, потом вызвал из Отражений чистую одежду и переоделся. Приятно было опять стать чистым и сухим. Я прилег на берегу и доставил из Отражений немного еды. Создавалось впечатление, что теперь каждый день был 30-е апреля. Казалось, что почти каждый, кого я встречал, знал меня, и все вели тщательно продуманную двойную игру. Вокруг меня гибли люди, катастрофы превращались в будничное событие. Я начал чувствовать себя фигурой в видеоигре. Что дальше? Метеоритный обстрел? Нет, к загадке должен быть ключ. Безымянная всадница, пожертвовавшая жизнью, чтобы вытащить меня из огня, сказала, что кто-то преследует меня, и кто-то, преграждающий мне дорогу, есть впереди. Что бы все это значило? Должен ли я подождать появления преследователя, поймать его и спросить, что происходит? Или же мне следует пойти в стремительную атаку на прорыв, в надежде поймать второго врага, чтобы устроить ему допрос? Дадут ли они оба один и тот же ответ? Или они из разных партий? И есть ли два разных ответа? Удовлетворит ли чью-то честь дуэль? Я согласен драться. Может, взятка? Я заплачу. Все, что мне требовалось, — ответ, за которым последуют мир и покой.