Месяц стежку в дубняк
Серебристой осыпал метелью.
Не могу я никак
Со своею освоиться тенью.
Только — верь иль не верь —
Я бреду в этой куртке короткой.
Отвыкать мне придется теперь
От военной походки.
Шаг свой полем и лесом
Печатаю под псевдонимом:
Был я Рыбкой Алесем,
Стал Полыном Никодимом.
Да, теперь я — Полын,
А товарищ мой — Ворчик Никита,
А Зарудный — Смирнов: не один
Я иду возле жита.
Ой, скосили его пулеметы,
Под корень скосили!
Сапогами немецкой работы
Его молотили.
Танки, сталью покрытые,
Жито мололи,
Вражьи кони копытами
Хлеб замесили на поле.
Тесто кровью враги поливали,
В самом пекле пекли-выпекали.
И лежит, словно камень,
Хлеб немецких пекарен.
На дороге лежит каравай,
Как на белой холстине,
Дармовой — только рот разевай!
С горя, может, разинешь.
Полем трое нас шло
По тропе незнакомой.
Мы решились, мы входим в село,
Слышим крики и гомон:
Окна свет заливает,
Скрипач плясовую играет.
Кто нас может в селе задержать?
Справки с нами, в кармане лежат.
Есть и подпись на них и печать,—
Дескать, выпущены из острога.
А задумают арестовать—
Мы не маленькие, слава богу.
У крыльца рассказала крестьянка,
Что за пир, за гулянка:
Это свадьбу справляет Медведский,
Подлиза немецкий.
Он три года назад
Ферму сжег и судился,
Свет прошел, говорят,
И домой
Перед самой войной
Воротился.
С ним идет под венец
Под угрозой дивчина:
Не пойдешь, мол, так мать и отец
Головою ответят за сына;
Донесу, мол, что он большевик,
Что теперь он у красных. И точка!..
Перепуганный насмерть старик
Выдает за него свою дочку.
Согласилась и старая мать
На семейной беседе.
Гармонист отказался играть,
Отвернулись от свадьбы соседи.
Пусто в хате. Никто не идет.
Только с улицы в окна несмело
Наблюдает народ,
Чем окончится дело.
Мы вошли. И гостям
Поклонились с порога.
Сам Медведский встает и — к дверям:
— Что за люди?
— Идем из острога…
— Заходите. Прошу… — Нас троих
Он к столу приглашает.
— За здоровье, — кричит, — молодых! -
Чарки нам наливает.
— Будем пить, как бывало,
Будем пить чередой:
За здоровье — сначала…
— Молодой!..
— Молодой!..
Мы в лицо ее смотрим сейчас,
А в лице ни кровинки,
Словно тут и не свадьба у нас,
А поминки…
Тут по струнам скрипач,
Как потерянный, водит.
Не «Лявониха» — плач
У бедняги выходит.
Это что ж за порядок такой,
Что за скрипка такая?
Пилит батька родной,
Замуж дочку свою выдавая.
Почему головою поник?
Что не грянешь удало?
От игры ли отвык
Или выпито мало?
То ль хоронишь ты дочку в тоске
И от плача все струны оглохли?
То ль на светлом смычке
Твои слезы еще не обсохли?
Брось пиликать, приятель,
В хате
Немецкого зятя!
Ты смычком проведи басовито —
Пляшет Ворчик Никита.
Вот уж ватник снимает, взгляни,
Как на свадьбе он пляшет,
Пляшет так, как в бывалые дни
Все плясали по селам по нашим.
Пляшет, может, за сотню ног,
Громко плещет в ладони.
Входят люди толпой на порог —
Жаль, что нету гармони.
И девчата становятся в круг,
Подпевают девчата,
Будто все очутилися вдруг
На колхозной на свадьбе богатой.
Будто немцев село
Никогда не видало.
Будто солнце взошло,
Будто ночь миновала.
И как будто опять
В поле утро зовет молодое
Рожь высокую жать,
Жито жать золотое.
Снова ясные дали встают,
И то громче, то тише
Перепелки над нивой поют…
Музыкант, неужели не слышишь?
Рад Медведский — и выпил изрядно,
И к тому же все вышло так складно:
Стало шумно и людно в дому,
Мы — причина всему.
Полицейские должности нам
Обещает хозяин в награду.
— По рукам? — говорит.
— По рукам.
— Рады службе?
— Конечно же рады. —
В круг выходит он:
— Пью
Я за женку свою,
А вторую я пью
За удачу свою,
За честное застолье,
За богатое поле.
Чтобы гречка цвела,
Чтобы речка текла,
Чтоб хлеба за рекою
Вилися трубою!
И он стискивает кулаки,
В грудь колотит:
— По-моему будет!
Соловки, — он кричит, — Соловки
Меня вывели в люди!
Ферму я подпалил? Подпалил!
Признаюся вам, люди.
«Петухи», что я в полночь пустил,
Меня вывели в люди…
Тут встает, опираясь о стол,
Наш товарищ Зарудный.
— Ты, — сказал он, — не в люди пошел,
А в Иуды…
И не жито тебе на полях,
А каменья уродит земля.
Пил я чарку за молодую,
Пью другую
За мать, за отца,
За их сына-бойца.
Третью чарку я пью
За погибель твою!
Грянул выстрел в затылок Иуде,
Мы этого даже не ждали.
Не Зарудный стрелял.
Что за люди
С порога стреляли?
Что за люди? Из хаты выходим,
Но нигде никого не находим.
Мы торопимся — и не зря:
На востоке алеет заря,
Тает сумрак, дорога светлей…
Вышли в поле. Хватился Никита:
Его куртка на свадьбе забыта.
— Хорошо, — говорит он, — что в ней
Ничего не зашито…
Мы идем.
Начинается жито.