Нигде и никогда раньше я не слышал того, о чем рассказал Георги.
Молодой Гитлер (рассказывал Георги), тогда еще Адольф Шикльгрубер, мечтал стать художником, но не был принят в Венскую академию художеств, подрабатывал на жизнь как маляр и однажды получил заказ побелить стены и потолок в одной из городских синагог. Ему было тогда семнадцать лет. Так вот, устав от работы, он заснул на лесах внутри синагоги, и, когда проснулся, стояла глубокая ночь. Он проснулся от голода. Синагога была закрыта. Надо было ждать до утра. В поисках какого-нибудь куска хлеба Гитлер залез в шкаф и обнаружил на полке банку, которую принял за банку с еврейской домашней пищей. Попробовав нежные кусочки мяса, Адольф ополовинил ту банку и снова лег спать. Его разбудили истошные вопли раввина - оказалось, что Гитлер съел не что-нибудь, а крайнюю плоть еврейских младенцев, которая отрезается в день брит мила, обрезания.
От отвращения Гитлера вывернуло наизнанку, желудок пытался выблевать крайнюю плоть, но пища уже была переварена, звезды судьбы построились в новый порядок: отныне до конца своей жизни Гитлер становился пожирателем еврейских судеб.
Вся история Третьего рейха при фюрере - это попытки выблевать крайнюю плоть тех венских младенцев.
София
Певец
Георги познакомил
меня с великим певцом Бойко Цветановым, и я снова поймал себя на мысли: болгарский гений живет в кувшинах из глины.
Голос оживает в гортани у Бойко словно глина в руках гончара.
Пузатый брутальный шутник Бойко совершенно не соответствует образу классического оперного певца. В нем нет элегантности Пласидо Доминго или барочного аристократизма Лучано Паваротти. Паваротти похож на пьяный средневековый галеон, груженный пряностями, тучу которых выдувает голос из трюма.
Бойко - типичный Санчо-Панса, слуга своего гения.
Но стоило ему только запеть, вполсилы запеть, как стекла в мастерской скульптора Георги Чапкынова (Георги зовет его Чап) задрожали от восторга. Ясно, почему Бойко завидует сам Хосе Каррерас. Невероятной красоты и мощи голос жил в теле Бойко, как живет сам бог вина Бахус внутри огромной бочки в подвале винной избы в Мелнике, в Кордопуловой куще. Так поет бегемот, проглотивший ночной Гефсиманский сад заодно с поющими соловьями и молитвой Христа.
Вот, наверное, где скрыта тайна богомильской ереси, все болгары - пленники духа, сторожа своих пещер, монахи оперы…
Бойко не пел, а выпускал стадо овец из пещеры, и ослепший глаз циклопа на его лбу заливал лицо и полпещеры горячей кровью.
Именно в таких норах у подножия скал любят прятаться от солнца демоны.
Болгары - гнезда, где орлицы откладывают свои яйца.
Бойко рассказал о том, как много лет назад ему приснилась гадалка, которая страшно сказала - имя твоей жены состоит из четырех букв, первая из них буква В. И прокляла его. Ты умрешь на седьмой год после рождения сына, которого родит тебе жена через три года.
Бойко проснулся в ужасе посреди ночи и больше не мог заснуть.
Было это в Гамбурге, где Бойко пел в опере.
Тогда он был холост и еще не помышлял о женитьбе.
Голос гадалки был так ужасен, что Бойко стал слабеть с каждым днем и - вдруг! - через неделю, ему снится новый сон, залитый светом; открыв глаза внутри сна, Бойко увидел в небе над своей головой икону святого Георгия и услышал голос святого: “Ты победишь!”.
Божественный сон отменил проклятие, и Бойко буквально ожил.
А вскоре, на гастролях, выйдя из театра после спектакля со служебного входа, кажется, это было опять в Германии, в Берлине или, может быть, в Мюнхене, он обратил внимание на стоящую в стороне девушку и почему-то сам подошел к ней.
Ее звали Вера.
- Так я познакомился со своей будущей женой, - закончил Бойко. - Мы живем вместе уже двадцать два года. Святой Георги отменил силу проклятия.
Чап тут же вспомнил, как первый раз мальчиком пришел в оперу, увидел напомаженного крашеного Радамеса, да так расхохотался, что его выгнали из театра.
Вот вам Болгария, здесь душа и голос Дон Кихота живут в животе Санчо Пансы, а Радамес лишь повод для хохота.
Гений пещеры всегда слеп, потому что, как известно, “щеглам выкалывают глаза, чтобы они лучше пели” (Пикассо). Самым избранным Бог выкалывает глаза еще в утробе матери (Ванга!).
Пекин
Монархи, монахи, зонтики
Появление европейца
все еще вызывает здесь оторопь. Даже в Пекине мы ловим на себе любопытные взоры. А в Тяньцзине наш микроавтобус вызывал чуть ли не панику - женщины поднимают детей над головой. Водитель притормаживает трамвай, чтобы нас могли разглядеть. Еще недавно в Тяньцзине крестьяне окружили африканца и щупали его руки: почему ты не моешься? … Только один-единственный раз наши персоны не вызвали ни малейшего интереса. Это случилось на дорожке в пекинском дворце Гунгун… мимо нас прошли два буддийских монаха. Один молодой, другой постарше. В шелковых одеяниях. Они были заняты беседой, и лица их были так прекрасны и исполнены такой совершенной мысли, что я сбился с шага. Так, наверное, могли говорить Будда и Моисей, шагая по воде с отражениями горных вершин.