Ну и вот, ничего у них не получилось. Так что можно считать, что мы с ней просто прогулялись за город по русской зиме, хорошенько покушали, отогрелись в тепле, вздремнули и возвратились назад.
А ведь она такая миловидная, заботливая, у нее и квартира своя в Москве - уютная, благоустроенная, а у прозаика П. даже и прописки-то не было. Она и в литературе толк понимала, и сама стихи пописывала, так что не стала бы его мещанством давить, и все у них могло бы быть так хорошо!
Но - не судьба!
А еще я знаю один трагический случай, когда молодой иеродиакон, то есть - монах, между прочим, очень суровой жизни, встретил в монастыре прекрасную девушку-медика и отпросился в Москву к ней на лечение. И такая у них бурная вспыхнула страсть, что он бросил все и на ней женился. Но не прошло и полугода, как эта его любовь претворилась в такую жгучую ненависть, что он стал бояться себя самого, как бы он вдруг ее не убил. Поэтому он просто от нее сбежал. В монастырь возвращаться у него не хватило духа, и он поселился у матери в тихом провинциальном городке, где и спился. Самое поразительное, что, когда он был еще в монастыре, он все возмущался другими монахами: и молятся они мало, и не так, как положено, и Святых Отцов не читают, и едят много, и вообще в монастыре слишком уж для него мягок устав. Он даже просил меня отвезти его на машине по лесной дороге куда-то вглубь, и дальше мы уже шли пешком, верней, ломились по непролазной чаще километра три, отмахиваясь от комариных туч. Наконец он остановился и сказал:
- Вот тут. Вот тут будет мой скит, когда я уйду из монастыря и стану подвизаться в одиночестве. Построю церквушку и буду молиться в ней день и ночь.
…После этого случая я стала с большим подозрением относиться к отдельным монахам, которые начинали сетовать на то, что устав их монастыря недостаточно строг, и делиться своими помыслами об уходе в собственный скит.
А что касается того отвращения, которое вдруг стал испытывать тот несчастный иеродиакон к своей избраннице, то ведь и в Библии есть такая история. Это когда Амнон воспылал преступной любовью к Фамари, так что заболел из-за нее, заманил ее к себе и изнасиловал. И вот сразу после этого, как сказано, “возненавидел ее Амнон величайшей ненавистью, так что ненависть, какою он возненавидел ее, была сильнее любви, какую имел к ней”.
Все-таки любовь и радость - это дары Божьи, и Он кому хочет дает их, а кому не захочет, у того отнимает: Бог творит все, что хочет. Захочет - ожесточит сердце фараона, а захочет - умягчит. Поэтому - берегись, пытающийся своровать эту радость или похимичить, чтобы получить ее. Честно говоря, я люблю этот Божественный произвол.
Удивительно, как любовь притупляет все прочие ощущения. Когда ко мне впервые, вскоре после пира у поэта-декадента, собрался в гости мой будущий муж, я постаралась получше его принять - все убрала, купила всякого вкусного и, когда он пришел, стала жарить блины, целиком поглощенная его присутствием - настолько, что, схватившись за раскаленную сковородку, этого даже и не почувствовала, а просто инстинктивно отдернула руку. И лишь когда он покинул мой дом, я с удивлением обнаружила у себя на ладони и пальцах страшный багровый ожог.
Мне кажется, я отчасти могу понять, как люди, претерпевая какие-то нечеловеческие пытки и страдания, терпеливо и кротко переносили их. Ибо любовь поглощала их ощущения, перекрывала боль, “покрывала все”.
Известно, что святителя Спиридона мучили и пытали. В Житии сказано, что еще до своего епископства, в 305 году он был отправлен на рудники, там он подвергался пыткам за то, что не желал отречься от Христа, ему повредили правый глаз, отрубили правую руку… А во время гонений в 308-313 годов он был арестован вновь. Правда, в том же житии (греческом) говорится и о том, что на его святых мощах нет следов повреждения глазниц, но ведь мучители могли поранить ему глаз и не повреждая глазниц.