Александр Петрушкин
В Касли из Кыштыма - дымом…
* * *
конечная станция новый год Гомер Илиада
законы Дао отменены наличьем Урала
новый почти человек состоит из снега в снегу
- поговори со мной - говорю ему
конечная станция нежный кастет в кармане
тонкие кости ветра из пустопорожней вербы
отсутствие времени и темноты тебя не обманет
- не
поговоришь со мной? -
бог говорит мне
* * *
Шло рождество и мы куда-то шли,
И как Нечай сказал - ништяк сказал он, кстати,
Что не фиг говорить, что ходишь ты,
Когда молчишь - то говоришь некстати.
Шло рождество, по следу шла звезда
Не та звезда, не с тем и за другими…
Нечай был прав. Пил спирт из горла и орал:
Звезда взошла. Опять взошла. На тёмно-синем
Нам воссияла. Где пещера? Где?
Мы шли за ним, и габаритными огнями
Заблудшие такси (поскольку рождество)
Мигали нам. Поскольку Рождество -
Мы за Нечаем шли. И ангел с нами.
Перекур в тамбуре
деревянное пиво в купейном вагоне волчары на местном базарят
не по-детски балканят - на сербов надежда они не обманут
[деревянное пиво в бумажных зубах остывает
за окном - не погода а что непременно сбегает]
всё свинцовей пейзаж всё хвалёней нелепое братство
всех окопных шакалов нелепое тёмное блядство
[достают рукава небеса достают скоро вынут
всех искусственных нас до сюда/суда не допустят на выдох]
не допустят не сплюнут закажут (нам) (слу)-жить по приказу
деревянное пиво и пить бессловесно заразу
[пеленая младенцев нажитых елдой с гепатитом
панихиду отслужит другой кто упущен из вида]
он с бубновым тузом спит валетом у воздуха кромки
всех знамён змееносец - слепой или зрением тонкий
[деревянное пиво всё точное по парадигме
два хвоста тёмный поезд и значит отсюда не выйдем]
Из-под воды
ложки нет говорю тебе ивкин ложки нет
и ложь отражение правды
писать идеологически выдержанные стихи
то же что рисовать кисточкой по воде
нижнекыштымского пруда. ахнем?
какая тебе в общем-то разница
что там за плечом о тебе спорят бог в драповом пальто
чёрт в купальнике ложки нет говорю тебе ивкин ложки нет
спим нагишом под небом не совсем нагишом валенки
на руках на ногах снегоступы под спиной свинцовая земля
и небо маленьким
кажется отсюда ивкин ложись со мною рядом ивкин
нет системы полежим поспим во сне вскрикнем
будем наблюдать своё одиночество стряпанное из людского теста
наскребём по сусекам ивкиных и петрушкиных
для внесистемного текста.
будем хлебать щи-борщ с перебором истины а не правды
тело твоё лежащее здесь
кажется небу маленьким
* * *
Представляешь, иногда я думаю, что уже приехал! -
Пальцами придаю контуры табуретке, временам года, гаду,
Что спит в подъезде в обнимку со шприцем или подругой
Запоздалой молодости, жую конфетки - как Виктор Робертович -
Предлагая своей подруге, читаю Джойса - чтобы занять чем-то тело
Своё, подыхаю со скуки. И нет ни одного, ни козла, ни суки,
Чтобы дёрнуть небо за хвост, выплюнуть звуки,
Обрести молчание - то есть перестать быть гонимым
Впервые за две тысячи лет с тех пор, как покинул
Мёртвые берега абсолютно лёгкого моря.
Делаю вид, что наконец что-то понял.
Скажем голос другого или - ни черта
(то есть - чертей собрав за собой) не понял.
Трамваи. Перегоны. Я себя отклонировал бы -
И спал бы в любой понедельник - но для такой забавы нужен соперник
Или хотя бы Моцарт, или глухота, слепота, слой дёрна
Отвернуть горлышко у бутылки или у самого корня.
Представляешь, я помню, что уже когда-то приехал.
Прости и знай, ты не узнаешь меня по кругу,
Света, Маняша, Аглаша, тёмный образ в конце времени года,
Любого. Легко пальцами придаю твой образ любой табуретке.
Такая, блин, странная здесь в Чилябонске погода!
* * *
Такой, блин, Мандельштам, родные дуры,
дрянные пули, тараканий виски,
коньяк межбочковой и дойчен-курвы,
краплёная квартира и ириски.
Такая неистория, такая,
ты не поймёшь ни чёрточки, ни брови -
не отрицай меня, когда у края