Подводя итог анализу серии “Материалы к истории русской политической эмиграции”, отметим, что начало ее в 1994 году было довольно скромным. Первая брошюра о фонде Н.А. Троицкого составила всего 96 страниц. Однако в последующие 12 лет в свет вышли очень интересные и ценные для российской науки и общественного сознания документальные сборники, архивные путеводители, описания архивных фондов, мемуары, исследования самих представителей политической эмиграции. Одной из характерных черт серии является ее разноплановость. В серии публикуются сборники документальных материалов, воспоминания, исследования, объединенные одной большой сквозной темой - история русского зарубежья в ХХ веке. В серии отразились чаяния, надежды, устремления, чистая вера наших эмигрантов в счастливое будущее России. Пожелаем авторам и составителям рецензируемой серии, чтобы правдивый голос науки и дальше звучал в сюжетах о нашей политической эмиграции, то незаслуженно оскорбляемой, а то сознательно замалчиваемой.
Александр Корнилов
Александр Кушнер.На фоне притихшей страны.
Об авторе
| Александр Семенович Кушнер - постоянный автор “Знамени” (последняя публикация - N 10, 2007 год).
Александр Кушнер
На фоне притихшей страны
* * *
Мы жили не в худшее время, так нам повезло.
Везение - странное слово, как если бы зло
В нём было да выпало, призвук остался один.
Ни войн, ни арестов, и ты сам себе господин.
Сидишь на террасе, на синее море глядишь.
Вегетарианская, викторианская тишь.
В России не много таких насчитаешь эпох
Прохладно-отрадных, и чудится в этом подвох.
И кажется, что-то вот-вот возмутит эту гладь.
Не выпить ли нам за военные астры опять?
В виду неизвестно каких предстоящих обид.
Нам Блок удивится, и нам Мандельштам не простит.
Второй бы ушанку, а первый с себя свитерок
Стянул через голову - лишь бы морской ветерок
Ласкал его, гладил на фоне притихшей страны.
Вот только всё реже стихи почему-то нужны.
Мрачность
Когда б не живопись, я был бы мрачен тоже.
Когда б не шаткая на берегу скамья,
Не куст сиреневый и холодок по коже,
Когда б не музыка, как был бы мрачен я!
Когда б не милое лицо в простом овале,
Не амстердамские каналы и торцы,
Когда бы мрачностью своей не щеголяли
Те, кто присвоили её себе, глупцы!
Когда б ахейские не снаряжали мужи
Коня и звёздная к нам не тянулась нить,
Когда бы нынешнее время было хуже
Того, что надо бы, да не могу забыть.
Когда бы в мрачности не проступали щели,
А в них сияние полуночных огней,
Когда б деревья так под ветром не шумели!
Когда б не Лермонтов, сказавший всё о ней!
Когда бы мысленно я не задёрнул шторы,
Уйдя от глупости, отпрянув от вранья.
Когда б не смерть, скажу, благодаря которой
И мрачность радостна, как был бы мрачен я!
* * *
Венера, спящая, как облако в горах.
Продолговатое, оно чуть-чуть клубится.
Такого белого нигде в других мирах
Нет, да и нам оно, всего скорее, снится.
Визионеры мы, и так пейзаж холмист,
И так задумчиво во сне лицо богини…
Хвала художнику: он иллюзионист,
А не ремесленник и знает тайну линий.
Спи, темнокудрая! Кого любили мы,
Те тоже спали так, закинув кверху руку
Углом под голову, и сладкие холмы
Вздымались, холмики, подобные друг другу.
А то, что спящая открыта всем ветрам
И ветры зрячие, как мы, а не слепые,
Смущаться нечего, - уж точно, что не нам!
Даст Бог, и горести нас не смутят любые.
* * *
Я и забыл, что мы купили ёлку.
Мне не спалось; я в комнату другую
Вошёл - она там пахла втихомолку
И уводила в глушь, бог весть какую.
В лесные дебри, сумрачную чащу,
В томленье зноя хвойного и бреда,
И в этой сладкой тьме животворящей
Она шепнула мне: не надо света!
И опустил я поднятую руку,