- Ну-ну, мужики! - прикрикиваю я на них, на себя и на нашу длящуюся тишину… - Ну-ну!
Молчат.
- Есть же и другие неплохие проводники. Жизнь продолжается, - повторяю я им пожестче, по-деловому.
Я не хотел при них звонить насчет Хворя в госпиталь. Двоякое осторожное чувство. Мало ли что там!.. Не хотел дополнительной плохой информации… К тому же у меня дрожали руки. Я даже сунул руки в карманы… Дружба с Хворем была для меня даром небес. Даром - и задаром. Ни за что… Настоящая дружба! Хотя общались мы с ним мимоходом. Пять-шесть слов.
Когда-то я помог капитану Хворостинину по мелочи, кажется, с соляркой. Пустяк… Но этого хватило. Настоящая дружба всегда задаром. С тех пор сотню раз я пристраивал свою горючку в его разномастные колонны. Я и видел-то Хворя обычно на дороге… в основном на дороге… в эти пыльные, грязные, крикливые минуты. Когда в его колонну пристраивается мой бензовоз. Мои грузовики… Издалека его видел. В джипе… Или стоит на дороге, орет на БТРы… Никто ни фига не слышит. Рев машин. Крики… Диалог сказочный!.. Только рукой помашем друг другу - вот вся дружба. Издалека…
Щупловатый! Тонкокостный!.. Капитанишка!.. Ах, нет, он уже майор. Но как же долго его придерживали. Ревновали… Смелый и знаменитый должен быть нелюбим начальством. Логика войны… Ну, прямо Чапаев или Чкалов, - а зачем Чапаеву или Чкалову лишняя звездочка, если у него слава!.. Всегда в камуфляже. Голосок, конечно, у него мог быть погуще… Для большинства так и остался капитаном Хворостининым. Чеченцы его звали просто Хворь.
И не берут его прицельные пули, и облетают его осколки! Интуитивный проводник колонн!.. Сталкер!.. Гениальный хозяин чеченских ущелий!.. Сгусток героизма!.. Как только не писали о нем в армейских газетенках. Но для меня это ничто. Просто шумливая болтовня… Впрочем, приятный привкус нашей дружбы. И я эту издалекую дружбу ел, что называется, большой ложкой.
Хворь мне помогал, не зная (или делая вид, что не зная) про каждую десятую бочку - про мой бизнес. Он просто проводил очередную колонну, а с ней мои грузовики. Он снабжал армию горючкой. Вот и все. Зачем гениальному человеку знать подробности?.. Незачем… Зачем орлу с высоты видеть чужие (да и свои) какашки на ветках деревьев?.. Орел видит вровень. Орел видит горы. Отдаленные вершины на Северном Кавказе бывают красивы. Очень! Дух захватывает… Разумеется, всякий не прочь побыть орлом в этой жизни. И я тоже не прочь. Но, увы, сначала надо дожить жизнь майором Жилиным.
- Звони, Александр Сергеич… Звони, - говорит негромко Руслан.
И Гусарцев со вздохом:
- Звони, Саша.
Однако меня все еще тормозило. Парадокс: мне приятно, что мне больно. Вот ранили Хворостинина - и мне по-настоящему больно. Только так и чувствуешь, что там, в госпитале, - друг. Боль завораживает. Боль остра и сладка.
Ага! И Руслан переживает за раненого Хворя. (А не только за очевидный уже сейчас убыток наших денег.) За врага, в сущности, переживает - за удачливого вояку-врага… за федерала!
И когда я вынимаю мобильник, а Коля Гусарцев кричит с удивлением: “Са-аша!.. У тебя дрожат руки”, - Руслан вскипает благородством и признается:
- У меня бы, Коля, тоже дрожали.
Поколебавшись, с кого - с штабистов или с врачей - начать горький опрос, я вдруг звоню напрямик Хворостинину - и чудо! - слышу его голос. Голос без хрипов… Уже легче!
Спрашиваю его:
- Разве ты бываешь ранен?
- Саша!.. Сам удивляюсь.
- Такой живчик… Тебя же не берет пуля.
- Вот именно!
- Может, осколок?
- Да-а!.. Какая-то ошибка в природе. Сбой.
Мы с ним посмеиваемся. Мы еще и тезки. Ему особенно идет имя Александр!
- Как ты, Саша?.. Как твой склад, как твои бесценные бочки?
А я все не решаюсь и не спрашиваю, - что за ранение и как он дальше.
А Хворь про бочки…
- Что бочки!.. - сердито говорю я. - А вот люди!.. Ты вот давай поправляйся… Люди уже гроша не стоят!
И я коротенько рассказываю ему о пьяных солдатах-новобранцах, остановленных чичами на дороге. О голых солдатских задницах… Выставленных на обзор прямо с грузовика!.. Комедия. И о том, как среди этой дешевой комедии едва-едва не пристрелили. Меня… А заодно и Руслана.
- Нуу! - Хворь в голос смеется. - Едва-едва - это, Саша, не в счет!
Он может смеяться!.. Возможно, не всё так плохо… Но как раз теперь, когда я решаюсь спросить всерьез, голос Хворя сдает… Слабеет. Я даже подумал, что дело в телефоне. Что в звуковое поле влезли вертолеты… Или другая техническая муть.
Из пустоты объявляется незнакомый голос.