Я вдруг вспомню, словно спохватившись… Ах, ч-черт!.. и протяну, втисну, затолкну одному из них в руку эту сотенную… Она вам еще сгодится, пацаны. Растерявшись, они даже отнекиваться от бумажонки не станут.
Еще и крикну им вслед - вслед весело пердящему БТРу:
- Большой привет питерской маме!
На своем джипе-козелке я медленно вырулил на дорогу. Оглядываясь, отслеживал, как ползут мои четыре машины с горючкой. Я прислушивался. Бочки закреплены, не тарахтели. Шофера надежны и трезвы.
Ага! Вот и матерь Владимирская. Выскочила из ворот и сразу ко мне. Легким бегом.
Я притормозил, посадил рядом.
- Не проспала чуть, - она немного задыхалась.
Я кивнул.
Мы двинулись к месту формирования колонны, что на выезде из Ханкалы… Рассвело… Солдатская мать приоделась ко встрече с сыном. Я заметил. Одежда скромна, добротна. А все же и по одежде чуть-чуть праздник!
Едва я вывел грузовики за Ханкалу на пятачок, молчаливая матерь словно пробудилась. Едва мой джип стал… Слова посыпались из нее горохом… Она увидит сына! Увидит! Увидит!.. Она не замолкала. Она уже успела разузнать о сыне - от Крамаренки, что ли?.. Тараторила без единой запинки. Ее трясло… Беззубый сын еще и глух. На одно ухо. На левое… Ей придется все время говорить с ним, сидя справа… Да, да, деньги мне она все-таки отдаст… После… Это так порядочно, что я вернул ей ту тысячу, когда деньги ей (она теперь это знает) будут так нужны. Майор Жилин так помог, так помог… Притом сам… Без просьбы даже. Она всем скажет. Добрых людей не так много… Но они есть. Они есть!
Я уже не мог слушать и вышел из машины. Вроде бы покурить. Но она за мной… Она не замолкала… Ее совсем не раздражает дым. Майор Жилин мог бы покурить в машине… Она и сама иной раз пробует. Сын тоже курит. Если не отвык, пока четыре месяца сидел в чеченской яме. Вряд ли его там баловали… Сквозь ее говор я вдруг расслышал треск цикад.
Дивное стрекотанье, куда лучше горестной человеческой речи!.. Я смотрел вдаль. И уже видел колонну из Грозного. Она шла с малыми огнями.
- Идите в машину, - сказал я.
И матерь тотчас поспешила на место. Ксения Петровна даже побежала. И продолжала на бегу говорить. Бывают же безгрешные матери. И надо же им когда-то высказаться.
Показались БТРы… И грузовые. (Боеприпасы и топливо.) Уже виден и замыкающий колонну танк.
Мои четыре грузовика нацелились носами туда, где им давали место в колонне. Однако Ксению Петровну к ним в кабинку не посадить. Гущин зацикленный. Гущин не потерпит. Женщина и горючка - несовместимы.
БТРы почти не двигались. В паузу перед маневром я успел пристроить матерь. Важная минута!.. В джипах, а их три, места для Ксении Петровны не нашлось. Джентльмены, похоже, еще не вполне проснулись, не побрились лезвием “Жиллетт”, не поодеколонились и потому не успели с утра подумать о женщинах. Еще и косо смотрели кое-кто. Сердито! Для большинства это была моя баба. Которую я хотел посадить помягче… Так что извини, майор. Так что только БТР.
- Ребятишки! - крикнул я повеселее ближайшему БТРу. - Потеснитесь. Это мама… Надо маму сберечь.
- У-уу… Угу-уу! - загудели на броне. Оживились… Маме было лет сорок, чуть больше. Поутру, приодетая, она выглядела еще и помоложе.
Но не ехать же ей на броне. Такой приодетой… В юбке… Солдаты были щедрее, чем те, кто успел вовремя забраться в джипы-козелки. Кого-то одного из своих солдаты тотчас выдернули из нутра БТРа… Кого-то из там пригревшихся… И помогли матери забраться в гудящую боевую машину. Все быстро. Все умело. Выдернутый из теплого места солдат влез на броню, уселся, автомат на колени, и отчаянно зевал. Блин, думал он… Если что, опять под первые обстрельные пули.
Гущин из своего джипа выглянул на пять секунд. В руке мегафон… Скомандовал БТРам… Увидел меня - помахал рукой. Что-то радостное мне крикнул, но не в мегафон (чтобы не спутали с его хриплыми командами).
Вовсю рассвело… Колонна тронулась, и я видел, как на ходу мои четыре грузовика вписываются в ряд, в ускоряющееся течение боевых машин. Никого не тормознув… Гладко все вышло. Чисто!
Набирая и набирая ходу, колонна становилась одной-единой и вытягивалась. Красиво выгнулась на небольшом повороте дороги. Зрелище!.. Я услышал, как застучало сердце. Уже скорость. Уже помчались… Иногда война торжественна, чувственна. В такой исключительный миг война впечатляет. Война даже что-то обещает… помимо смертей.
Вот-вот солнце.
Ага… Крупная птичья стая пересекала по воздуху стаю машин. Под острым углом. Колонне и стае почти по пути… И поскольку машины, удаляясь, стали стихать, расслышался птичий клекот.