Ну как тут не вспомнить о выработанном позднефеодальными государствами простом и надёжном способе обеспечения сословной чистоты офицерского состава рекрутских армий. Когда, к примеру, в реформированной Петром I по европейским образцам российской системе военной службы: а) производили в офицеры прежде всего дворян; б) возводили в дворянское звание пробившихся в офицерские чины не-дворян; в) изгоняли из армии и лишали дворянского звания (гражданская казнь) проявляющих антигосударственные устремления. Так что и в этом пункте капитализм не ищет оригинальности, а просто использует для армии научных работников уже опробованный в обычной армии механизм поддержания лояльности к господствующему строю, лишь заменяя в нём в качестве главного квалифицирующего признака дворянский титул на обладание собственностью.
Подобная приверженность древним образцам кому-то, возможно, покажется странной, но удивляться тут нечему. Ведь на сегодняшний день даже самые высокооплачиваемые поклонники демократии не решаются объявлять капитализм венцом творения и берутся рассуждать лишь о том, что все другие варианты ещё хуже. Так что, запуская “для публики” на полную мощность убаюкивающие песни о постиндустриальном обществе, социально ответственном бизнесе, правах человека и так далее в том же духе, сама буржуазия ни на минуту не забывает, что фундаментальные противоречия основанного на частной собственности производства могут быть устранены только вместе с ней. Тогда как своих объективных антагонистов – наёмных рабочих – буржуа не то что не могут устранить, а вынуждены постоянно воспроизводить.
С другой стороны, когда освободиться от своих хозяев пытались рабы или лично зависимые крестьяне, то даже если им удавалось добыть достаточное количество оружия, на стороне рабовладельцев и феодалов всё равно оставались их несравненно более высокие военная выучка и организация, позволявшие им количественно меньшими силами наносить поражения восставшим. Так что господа античности и средневековья, располагая решающим военным превосходством над своими классовыми антиподами, могли рассматривать идеологические маневры и трюки как полезные, но в любом случае вспомогательные средства поддержания своей власти. Капитализм же не только создаёт материально-технические условия для постоянного существования массовых армий, но и, движимый собственным экспансионизмом (хотя и пытаясь прикрыться ссылками на агрессивность соседей), распространяет военную подготовку на самые широкие слои населения. Поэтому для буржуазии, вынужденной окончательно расстаться с монополией на владение оружием, установление контроля над умами сограждан становится критически важным средством удержания своего верховенства в обществе.
Вот тут-то и выясняется, что если по части материального производства торжествующий капитализм ещё в состоянии предложить определённые усовершенствования, то в сфере идеологии даже угроза полного поражения в правах не может заставить его придумать что-нибудь оригинальное и побуждает лишь в очередной раз перетряхивать содержимое доставшихся от прародителей сундуков и кладовок. Ведь стоит только, собравшись с духом, вслушаться в риторику, сопровождающую действия, включая военные, ведущих современных держав, и очень быстро становится ясно, что вся эта пропагандистская шумиха сводится к двум основным мотивам. А именно:
1) при каждом удобном случае (а если не подвернулся, то и “просто так”) прямо и косвенно, через речи и оговорки, рейтинги и индексы, показания очевидцев и зарисовки с мест, через прессу, фильмы, интернет и прочие имидж-каналы давать всем понять, насколько сытно и уютно живётся потребителям при “истинной демократии”.