Чтобы отвлечь от мрачных дум, Яр снова принялся рассказывать о лайкире. О том, как долго и любовно выбирал себе доску, как копил на неё, экономя на всём. Как впервые победил и что при этом чувствовал. А я слушала и старалась не думать о том, чем сейчас Морок занимается.
Первого урмыта не было долго, очень долго. И чем дольше он отсутствовал, тем гаже становилось у меня на душе. Тема лайкира для Лиса, конечно, была очень увлекательной, но и она со временем иссякла. Да и градус самобичевательного настроения со временем стал таким, что воздух вокруг меня, казалось, потрескивал от напряжения. Ещё чуть-чуть и меня можно будет использовать вместо электростанции.
Временами дёргалась, желая связаться с Мороком через браслет, только теперь уже не для того, чтобы отменить приказ, а для того, чтобы узнать, как идёт допрос. И сама же себя одёргивала, напоминая, что лучше не мешать урмыту, который и сам прекрасно знает, что и как сделать, без моих глупых вопросов и возможных глупых же советов, которые мне могло захотеться ему дать.
Чем больше времени мужчина отсутствовал, тем сильнее я нервничала, и тем меньше грызла совесть. Мне казалось, что просто дураков, которые по глупости пытались хижину поджечь, допрашивать не так долго пришлось бы. Возможно, в этом своём понимания ситуации я и была не права. Но вряд ли бы честные люди не смогли бы в короткие сроки оправдаться перед магом разума.
Яр не уходил, не бросал меня в этих душевных метаниях в одиночестве. Отвлекал, как мог разговором и отказался пойти поесть без меня, побоявшись оставить одну. И первым заметил, что Морок вернулся. И не один, а в компании с Ррханом.
— Что? — выдохнула я, глядя в безжизненно-холодные сейчас, зелёные глаза первого урмыта.
— Шпионы Совета, — ровно ответил бывший Главнокомандующий.
— Точно? — спросила упавшим голосом.
— Никаких сомнений, — ответил за него Ррхан.
— А эти двое… Что с ними? — поинтересовалась судьбой предателей, хотя, наверное, стоило что-нибудь другое наперёд попробовать узнать.
— Как прикаже… — попытался ответить Морок.
— Уже ничего, — перебил его Ррхан, с непонятным выражением лица глядя на меня.
Наверное, я побледнела, потому что Яр поднялся с травы и попытался подскочить ко мне:
— Ева! Что с тобой?
— Светлячок, — обратился ко мне Ррхан, остановив жестом движение Лиса. — Вы позволите побеседовать с вами немного позже?
— Мы снова на “вы”? — усмехнулась, отшатнувшись от шагнувшего ближе ко мне бывшего Советника.
— Морок, — обошла Ррхана по дуге и подошла к первому урмыту. — Мне совсем не хочется знать, что же тебе удалось выпытать у… — запнулась, подбирая слова. — Малодушно, наверное… Но мне страшно… И нет выбора, как и у нас всех. Речь идёт о наших жизнях, если кто-то ещё не понял… Ррхан, ты можешь срочно кого-нибудь послать к своему жрецу, чтобы начать всё уже прямо сейчас? Если ты вообще откажешься входить в наш Дом, я пойму… — сжала ладонями виски, пытаясь мыслить хладнокровно и спокойно, получалось плохо, голова разламывалась от боли, и думалось тяжело.
— Тэйалия, вы только что назвали меня трусом, — холодно отметил бывший Советник.
— Только что я назвала тебя осторожным, продуманным и ничем нам не обязанным рэшем. Клятву разорвать сможем? — спросила у Морока.
— А я ещё не отказывался, — ответил вместо него Ррхан. — И жреца известят. Я отдам нужные распоряжения. Сколько у меня времени, чтобы подготовиться?
— Ровно столько, сколько понадобится Мороку, чтобы обрисовать ситуацию, — подошла ещё ближе к первому урмыту и печально заглянула в зелёные глаза. — Прости, мой хороший, но выбора и вправду нет. Как бы ни хотелось оттянуть момент… Но нас станет больше, и очень скоро.
— Как скажет тэйалия, — ледяное спокойствие первого урмыта дало трещину — голос мужчины предательски дрогнул.
— Устал. Ты устал сильно, да? — с жалостью провела пальцами по скуле урмыта. — Тебе надо поесть…
Морок обхватил запястье моей руки пальцами, крепко-крепко и закрыл глаза, удерживая мою ладошку у своего лица.
— Успею ещё, — голос мужчины помягчел и в нём проскользнули нежные нотки. — Допрос был тяжёлым…
Вздрогнула всем телом, понимая всё то недосказанное, что не стал произносить вслух первый урмыт.