А отдышавшись, поняла, что чувствую себя не до конца удовлетворённой. Потому, когда Яр отодвинулся, давая мне свободу, позволила Мороку притянуть к себе и довольным вздохом отозвалась на поцелуй в шею. Первый урмыт, проявил достаточно терпения, дав мне возможность отдышаться и чуток успокоиться. А потом повернул так, чтобы можно было с удобством расположиться между моих ног, и приступил к самым сладким ласкам, которые не сразу, но снова распалили меня. Он дразнил языком, проникая во влажную глубину, нежно касался чувствительных местечек снаружи, и скоро я уже снова тяжело дышала, забыв о том, что вроде только недавно получила разрядку.
У Морока было просто железобетонное терпение, даже несмотря на три дня воздержания, и он терпеливо довёл меня почти до пика, и только потом резким движением скользнул вовнутрь, на всю длину. И я отозвалась длинным стоном, та сладкая точка во мне, в которую он ткнулся, вызвала невероятный всплеск наслаждения. Раскрывалась навстречу, стараясь раздвинуть ножки пошире, дать как можно глубже проникнуть в себя, подхватывая навязанный быстрый темп. А потом и вовсе обвила мужчину ногами за бёдра, желая прижаться как можно сильнее. В этот раз пик наслаждения приближался дольше, заставляя себя ждать. Но первый урмыт упорно двигался, сдерживаясь, до тех пор, пока первая волна дрожи не прогулялась по моему телу. Вцепилась пальцами в плечи мужчины, сам Морок застонал и ускорился, его движения стали более резкими, вызывающими невероятно яркие всплески медовой сладости. Стон, и ещё один…
— Да-а-а-а… — протянула, когда огромная волна удовольствия погребла меня под собой, заставила плясать звёздочки перед глазами, на время отодвинула весь мир в сторону. — Ещё-ё-ё…
По всему телу бежали огненные разряды чувственного тока и сам Морок, содрогаясь и запрокинув голову, ещё несколько раз длинно толкнулся в меня, кончая. В себя приходила долго. Сил никаких не осталось, попка болела и саднила. Но чувствовала я себя удовлетворённой на все сто. Хотелось только лежать, и вообще сегодня не подниматься. Состояние довольной жизнью амёбы грозило затянуться надолго и первый урмыт, встав с кровати, подхватил меня на руки и понёс в душ.
Вяло позволила ему вымыть себя и вытереть, а так же отнести обратно в комнату. Лис встретил нас довольным взглядом, успев за то время, что мы возились в душе, одеться. Рыжик забрал меня у Морока, поцеловал чувственно, длинно и положил на невидимую кровать:
— Тебе стоит отдохнуть, — в карих глазах таились нежность и забота. — И не думать ни о каких проблемах. Всё решаемо, Светлячок, — надо же, как быстро научился правильно выговаривать моё имя, Мороку когда-то оно сложнее далось.
— Даже массовое переселение анархистов? — спросила с коварной улыбкой.
— Даже это, — усмехнулся в ответ и с выражением сожаления на лице отошёл. — Вопрос времени, энергии и ресурсов, — натянул золотую маску и добавил. — Поедим в пути. Времени всё меньше остаётся, а у нас слишком много того, что ещё стоит решить. Я подкорректировал расчёты, опираясь на реальность. Ты можешь узнать у Услада, получится ли у него создать ещё один запасник собственными силами? С той неопределённостью, с которой мы имеем дело, лучше больше накопить, чем столкнуться в последний момент с тем, что план придётся перекроить, из-за того, что энергии не хватает.
— Узнаю, — перевернулась на бок, и подставила под голову руку. — Будут ещё какие-нибудь распоряжения, мой господин?
— Отдохни, и не нервничай, — в голосе столько мягкой заботы было, что я даже расчувствовалась.
Неужели это только я недавно обижалась на своих мужчин за то, что байкот объявили? А теперь таю от того, как Яр на меня смотрит и готова простить ему всё, что угодно. Кстати, а Морок где? Стоило только вспомнить о нём, как явился, одетый и с маской в руке. Стоило бы, наверное, обидеться на урмытов за то, что любовью позанимались, и после, получив своё, сбежать вознамерились. Но я прекрасно понимала, что времени совсем не осталось. И мужчины и так, в ущерб делу, стараются вернуться пораньше, или в течение дня возле меня покрутиться лишний раз. По идее, должны были бы безвылазно в Свободном крае пропадать, чтобы хоть как-нибудь, хоть что-нибудь убыстрить.