Другие хотели бы углубить и расширить опеку государства – эта установка маленького человека по отношению к власти, кажется, до сих пор преобладает. Наконец, третья модель – «ордынская»: властные структуры требуют дани, а подданные лукавят и по возможности уклоняются от уплаты.
Во всех вариантах, представленных К). Левадой, одновременно присутствуют и отчуждение от власти, и внутренняя зависимость от нее. И отсутствует инструментальное отношение к ней как к чему-то, тебе подотчетному и тебя обслуживающему. На самом- то деле все, что государство может дать человеку по определению или по собственной слабости не может не дать, тут же ухватывается и используется, то есть на практике отношение к нему самое что ни на есть инструментальное. Но все это воспринимается именно как «ухваченное», «уворованное», «оттяпанное», а вовсе не как результат общественного с ним договора.
А власть, что ж, она, наверное, стремится соответствовать нашему о ней представлению, ибо другого, своего собственного, не имеет.»
МИНИ-ИНТЕРВЬЮ
Констатин АНОХИН, доктор биологических наук, зав. лабораторией молекулярных основ обучения и памяти Института нормальной физиологии РАМН
Каким был для вас ушедший 1998год?
Мы занимаемся изучением молекулярных основ памяти. Это одна из самых интересных и вместе с тем одна из самых нерешенных проблем. То, что когда-то делили па навыки и «чистую память», – вещь, как считалось, нематериальную – в науках о мозге сегодня называют обучением и декларативной, повествовательной памятью. У человека она выражается в способности описать, что с ним происходило. У животных эти два явления разделить очень сложно. Непонятно, у каких животных существует «чистая память», а у каких нет. Точно известно, что она есть у приматов. До последнего времени не разработали еще эксперимент, в котором можно было бы отдельно изучать два этих феномена.
В этом году мы совершенно случайно, занимаясь другой проблемой, создали модель, позволяющую это сделать. Мы проводили эксперимент на цыплятах, обучая их избегать мелкой бусинки, которую они обычно клюют. Если намазать эту бусинку веществом с неприятным вкусом, то цыплята быстро начинают ее бояться, при этом механизм может быть теоретически любым: и память, и формирование навыка.
Образование памяти на молекулярном уровне связано с активацией генов, которые синтезируют необходимые для этого белки. Мы же в своем эксперименте искусственно подавили этот процесс. Это означает, что белки, необходимые для изменения поведения, не синтезировались и адекватное поведение возникнуть не может. Через сутки мы подвергли цыплят некоему «напоминающему» воздействию. Вернуть волну активности генов уже невозможно, гем не менее после нашего воздействия цыплята повели себя чрезвычайно интересным и интри- 1ующим образом. Они напоминали роботов. Цыплята видели бусинку и не клевали ее, вроде бы обнаруживая сформированный навык избегания неприятной ситуации. Но при этом совершенно отсутствовали реакции, которые при нормальном обучении всегда заметны: эмоции, стремление спрятаться, признаки стресса и ряд других показателей. У них восстановилось поведение на уровне моторных реакций, но почему они так себя ведут и что связано с этим предметом в прошлом, они не помнили.
Совершенно неожиданно удалось разработать способ, при котором после обучения в эксперименте можно избирательно восстановить только один из видов памяти – процедурную память, навыки, не давая реализоваться другой – «чистой памяти». Кроме того, мы показали, что две формы памяти присущи не только млекопитающим, но и птицам.
Все это говорит о том, что хотим мы того или не хотим, но существует еще какой-то способ записи информации, которая в скрытом виде где-то хранится. Мы не знаем, почему вообще при нашем «напоминающем» воздействии один вид памяти восстанавливается, а другой нет. На молекулярном уровне механизмом, позволяющим клеткам хранить информацию, должен быть синтез белков. Если он не происходит, как было в нашем эксперименте, что же дает возможность одному из видов памяти восстановиться? Значит, существуют еще какие-то факторы, позволяющие извлекать информацию, однажды воспринятую мозгом? Это – вопросы на будущее.
Владимир Иваницкий
Ночная сторона Елены Аргивской
У таких матерей дети несчастны…
Странное дело. Всему миру давно известно, что Троянская Елена подливала непентес в вино, а мир никак не реагирует, ибо не хочет понять, что это значит.
А значит следующее: как и многие аристократки, Елена Троянская, по всей вероятности, была наркоманкой.
В наши она круговые подлить вознамерилась соку
гореусладного, миротворящего, сердцу забвенье
бедствий дающего; тот, кто вина выпивал, с благотворным
слитого соком, был весел весь день и не мог бы заплакать,
если б и мать, и отца неожиданной смертью утратил.
(«Одиссея», песнь IV.
Перевод Жуковского) Что представляло собой тогдашнее вино, мы знаем. Густое, перебродившее и настоявшееся – древние ценили исключительно красное, – в него для корректировки процесса добавляли смолы и даже гипс.
А что такое «непентес», об этом гадательно говорят так: нечто вроде гашиша.
Прежде всего о слове и казусах перевода. Жуковский переводил с немецкого переложения, нашему читателю посему трудно представить простоту и наглядность выражений оригинала. Нежная душа поэта-романтика, склонного к гибким округлениям и компромиссам, сказалась, наверное, и здесь. Некий расплывчато сформулирован-ный сок, услаждающий горе, – это и есть «непентес» подлинника.
Жуковский не виноват. В Европе та же картина. Что будешь делать, никак не увязывались в умах последователей Винкельмана древние греки с наркотиками! Историки долго были преступно равнодушны к означенной теме. Исключение составляли специалисты по Американскому континенту. Диктатура инков держалась на коке (кокаин снимает у подданных боль и заглушает аппетит), и обойти этот факт молчанием невозможно.
Пока массовая наркомания не стала фактом жизни, то есть не раньше середины XX века, интерес к теме отсутствовал. Столетиями отделывались от таинственного непентеса общими словами: какое-то успокоительное средство.
Следует уточнить: гашиш вовсе не успокоительное средство. Если уж средство забвения, то забвения определенных сдерживающих норм, ибо гашиш был возбуждающим похоть и аппетит снадобьем. По крайней мере, в древности.
Оговорка нужна: реакции человечества изменились со временем. Так, питье нордических берсерков более не производит возбуждающего действия: антропологи, попробовав его на себе, не рвались в бой с рычаньем, а… попросту уснули. О виноградном вине известно, что оно прежде действовало на европейцев гораздо сильнее, как некогда виски на краснокожих. Но вот описание Леона (Джованни) Африканского, относящееся к XVI веку: «Жители Туниса обычно едят некую смесь, которая называется алхашиш и очень дорога. Когда человек съедает ее одну унцию, он становится веселым, смеется и аппетит у него становится, как у трех человек. Он становится хуже пьяного. Это же снадобье чрезвычайно возбуждает похотливость».
Похотливость тире любовное влечение тире эрос… Заметим: Елена почти синоним эроса (по крайней мере для древности). Так не потому ли?.. В мифах Елену, по проклятью Афродиты, как-то вмиг желали все, кто с нею сталкивался.
Мы знаем, что Елена – спартанская принцесса. Спартанка, пристрастившаяся к гашишу? Эго плохо укладывается в шаблон наших представлений о спартанцах той поры. Но что наши школьные учебники знают об отношении древних к наркотикам… Десяток лет назад сам этот вопрос был бы непонятным.
О каком конкретно растении может идти речь? Вопрос сложнее, чем кажется на первый взгляд. «Nepentes» – так именуются в ботанике некоторые виды плотоядных растений, росянки. Наркотическими их не назовешь. Однако в линнеевскую классификацию слово попало «недавно», будучи гораздо древнее.