Она весьма влиятельна. Вот еще одно письмо Петра – грамота N° 849: «Целовь (приветствие) от Петра к Демше. Дай Микуле Кишке гривен шесть, взявши у Марены. Приведи его сам, дай в присутствии Марены. А если попросит Ярко, то тому не давай. Приветствую тебя. Сделай же милость, исполни сам».
Еще одна грамота, рисующая особое положение Марены – документ № 798, найденный в 1997 году: «Поклон от За вида к тетке. Тому из твоих сыновей, у которого есть зерно. Прикажи, чтобы отдали дань Марене, поскольку я приду и ты тогда отдашь (своему сыну) назад зерном же. Кланяюсь тебе».
Кто же эта столь влиятельная Марена? Ответить на этот вопрос попытался Алексей Алексеевич Гиппиус. Передаю ему слово для дальнейшего рассказа.
Алексей Гиппиус
…Повелел Юрий сыну своему Мстиславу жениться в Новгороде…
Фигура Петра (Петрока) бесспорно принадлежит к числу наиболее значительных персонажей, с которыми знакомят нас новгородские берестяные грамоты. Государственный чиновник самого высокого ранга, непосредственно связанный с княжеской администрацией и, по-видимому, представляющий князя в «смесном» суде, влиятельнейший боярин, раздающий от имени князя земельные наделы и курирующий новгородскую торговлю, – таким предстает Петр в семнадцати грамотах, написанных им, адресованных ему или просто упоминающих его.
Само по себе такое количество документов, связанных именем одного липа, беспрецедентно для раннедревнерусской эпохи. Да и в более позднее время с Петром могут сравниться в этом отношении лишь знаменитые Онцифоровичи – боярский клан, действовавший во второй половине XIV века и оставивший по себе более двадцати 1рамот, найденных еще в 1950-е годы на Неревском раскопе. Но если деятельность семьи Онцифоровичей прекрасно прослеживается по Новгородской первой летописи, многократно упоминающей ее представителей, то боярина Петра в интересующую нас эпоху в летописи как будто не отыскивается. Единственный Петр, которого знает Новгородская летопись за весь XII век, – это знаменитый посадник Петрило Микульчич, занимавший этот пост в 1130-1134 годах. Но он погиб в битве с суздальцами на Ждане горе в 1135 году и потому никак не может быть отождествлен с нашим Петром, действовавшим, как уже говорилось, в 1130 – 1170-е годы.
Однако Новгородская летопись – хотя и главный, но не единственный летописный источник по истории Новгорода. О некоторых важных событиях и лицах этой истории мы узнаем из других летописных традиций. Под 1155 годом Лаврентьевская летопись (отражающая в этой ее части летописание Владимиро-Суздальской Руси) содержит лаконичное сообщение: «Той же зимой оженили новгородцы Мстислава Юрьевича, выдав за него дочь Петра Михалковича». Мстислав Юрьевич, сын Юрия Владимировича Долгорукого, княжил в Новгороде в 1154-1157 годах. И брак его был, безусловно, политическим браком. Ему предшествовало утверждение Юрия Долгорукого на киевском великокняжеском столе и замирение его со своими соперниками. То, что и в новгородском браке Мстислава инициатива принадлежала Юрию, ясно из сообщения Ипатьевской летописи: «Той же зимой повелел Юрий сыну своему Мстиславу жениться в Новгороде на дочери Петра Михалковича, и тот женился». SfroT брак как бы подводит черту под длительной полосой сложных и в основном враждебных отношений Юрия с Новгородом. Очевидно, сколь важной фи1урой оказывается в этом полит ическом раскладе новгородский боярин Петр Михалкович – тесть новгородского и сват великого киевского князя.
Время деятельности Петра Михалковича, его принадлежность к высшему новгородскому боярству, близость к князю – не правда ли, все это хорошо согласуется с тем, что мы знаем о Петре-Пегроке из берестяных грамот? И все-таки Петр – очень распространенное христианское имя, поэтому хотелось бы найти какие-то дополнительные аргументы в пользу того, что наш Петрок и Петр Михалкович – одно и то же лицо.
И здесь на сцену выступает фигура Якши. Из содержания грамот, адресованных Петру и Якше, видно, что они – члены «смесного» суда, представляющие в нем князя и посадника. Но если князь, постоянно живший не в Новгороде, а на Городище и часто находившийся в военных походах, действительно имел все основания осуществлять свои функции в суде через полномочного представителя, то предполагать такое же представительство и для посадничьей стороны не кажется необходимым. Так кто же такой Якша? Представитель посадника? А может быть, сам посадник? Но тогда почему они названы именно в такой последовательности – Петр и Якша, что вроде бы указывает на иерархическое старшинство Петра?
Вспомним, однако, сына Петра – Гречина, который, как и его отец, заседал в смесном суде. Вот грамота №603: «От Смолига к Гречину и к Мирославу. Вы знаете, что тяжбы я не выиграл. Тяжба ваша. А теперь жена моя заплатила двадцать гривен, которые вы посулили князю Давыду». Адресная формула здесь поразительно напоминает письма «к Петру и к Якше». При этом вторым назван Мирослав – посадник Мирошка Нездинич! Главное препятствие к тому, чтобы и в Якше видеть посадника, следовательно, отпадает. В таком случае установить личность Якши уже не составляет труда. Из лиц, посадничавших в середине XII века, так мог именоваться лишь один человек – Якун Мирославич, фигура в новгородской истории весьма заметная.
Карьера Якуна Мирославича полна драматических взлетов и падений. Его имя многократно упоминается в летописи на протяжении сорока лет – с 1137 по 1176 год. За это время Якун трижды становился посадником. Впервые на этот пост он был избран в 1137 году, вскоре после знаменитого переворота. Четыре года спустя, в 1141 году, Якун бежал из Новгорода с князем Святославом Ольговичем, но был пойман, избит до полусмерти, сброшен «аки мать родила» с моста в Волхов и лишь чудом спасся («Бог избави, прибреде к берегу», как пишет летописец). Уплатив Новгороду колоссальную сумму в 1000 гривен, Якун был заточен в Чудской земле, откуда опального посадника вызволил Юрий Долгорукий, предоставивший ему убежище в Суздале. В очередной раз политическая фортуна вознесла икуна на посадничество в 1156 году, но и это пребывание его у власти было недолгим, до 1160 года. А спустя еще несколько лет, в 1167 году, в критический момент, когда Новгород в течение полугола находился без князя, в политической изоляции и раздираемый внутренними конфликтами (посадник Захария был убит на вече, обвиненный в измене), новгородцы вновь призвали Якуна. Кульминацией его третьего посадничества стала организация обороны Новгорода от войск Андрея Боголюбского в феврале 1170 года, завершившаяся полным разгромом суздальцев. Однако торжество новгородцев было недолгим, и в том же 1170 году они вынуждены были, изгнав недавнего триумфатора князя Романа Мстиславича, просить у Андрея мира. По-видимому, именно тогда Якун в третий раз лишился посадничества- Последний раз его имя появляется на страницах летописи в 1176 году, когда бывший новгородский посадник выдал дочь за князя Мстислава Безокого.
На обороте иконы «Богоматерь Знаменье» – главной святыни республиканского Новгорода – изображения апостола Петра и великомученицы Анастасии. Скорее всего, это святые покровители Петра Михалковича и его дочери Настасьи. выданной замуж в 1155 году за князя Мстислава Юрьевича.
В биографии Якуна Мирославича для нас сейчас особенно важен момент его второго избрания на посадничество в 1156 году. Оно явно носило характер переворота: предшественник Якуна Судило, занимавший этот пост на протяжении десяти лет, был изгнан и через несколько дней умер. Основанием для «смены курса» был, очевидно, союз с Юрием Долгоруким, незадолго до того занявшим великокняжеский стол. Якун, именно Юрию обязанный своим освобождением в 1141 году, выступает при этом как вырази! ель интересов новгородских сторонников Юрия. Но мы уже знаем, что тот же союз с Долгоруким нашел выражение и в браке Мстислава Юрьевича с дочерью Петра Михалковича. Иначе говоря, те же причины, которые сделали Петра Михалковича княжеским тестем, сделали посадником Якуна Мирославича. Таким образом, в 1155-1156 годах пути двух новгородских бояр пересекаются, выводя обоих к вершине государственной пирамиды. Свидетельством этого и являются, по-видимому, адресованные Петру и Якше берестяные грамоты, которые в таком случае следует датировать этим временем.