Хотя в наших дальневосточных морях добывать кашалотов с флотилии «Алеут» начали еще в довоенные времена, можно сказать, что Советский Союз вступил на сцену, где шла старая китобойная драма, достаточно близко к ее финалу. Советский антарктический промысел начался в трудные послевоенные годы, и в его возникновении была своя логика. Доставшаяся в виде контрибуции немецкая китобойная флотилия, возможность получать, казалось бы, даровое сырье, например, китовый жир, из которого варили столь нужное стране мыло, – как от такого отказаться! Топливо было дешево, да и кто в эпоху социалистического планирования использовал в качестве аргумента цену топлива и эксплуатации судов? В 1946 году китобойная флотилия «Слава» с основательно снаряженной научной группой отправилась в свою первую антарктическую экспедицию. Повел ее знаменитый ледовый капитан В.М. Воронин, командовавший в прошлом «Сибиряковым» и «Челюскиным». Разгон был дан, советская индустрия промысла китов в Южном полушарии создана. В 1956 году в СССР появилось новое поколение китобойцев. Это были мощные дизельные суда, развивавшие крейсерскую скорость 17,5 узлов, они могли без особых проблем действовать в разреженном льду. Теперь киты, даже самые резвые – сейвалы и малые полосатики, – оказались полностью доступны для промысла.
В пятидесятые годы китобойный промысел приобрел еще и идеологическое значение, поскольку профессия китобоя оказалась подходящей для создания романтического идеала времен социализма: сильный человек самоотверженно трудится в бурном далеком море на благо социалистической родины. Отсюда и шлягер 50-х со словами: «Мне ж бить китов у кромки льдов, рыбьим жиром детей обеспечивать», и изящная оперетта И.О. Дунаевского «Белая акация», и настольная игра для детей «Охота на китов», правила которой заканчивались словами (цитирую по памяти, сам играл в детстве у одноклассника на дне рождения): «Игра продолжается до тех пор, пока все киты не будут уничтожены». Однако уже к 70-м идеологическое «оформление» труда китобоев сошло на нет. Появились другие культовые объекты, с какого-то момента партийному руководству оказалось, по-видимому, невыгодно привлекать излишнее внимание к китобойной деятельности СССР. В этом были свои резоны.
Будучи серьезным подспорьем для пострадавшего от войны хозяйства в первые послевоенные годы, дальний китобойный промысел быстро приобрел свою логику развития, в обшем схожую с развитием других самодостаточных отраслей советской хозяйственной системы, например, мелиорации. Выполнение и перевыполнение плана приносило командирам, да и среднему звену индустрии, успех, карьеру, ордена и материальные блага. Игра стоила свеч, и ради нее вполне можно было добыть запрещенный для промысла вид, например гладкого кита (запрете 1935 года) или горбача (запрет МКК с 1963 года), и записать его как сейвала; бить китов в запрещенных районах, скажем, беременных самок в 1 ропиках; добывать китов сверх установленных квот. Естественно, истинную картину промысла надо было скрывать. Поэтому сложилась система фальсификации данных о добыче китов, при когорой искажалось все:
«сроки начала и окончания промысла, координаты добычи китов, число, видовой состав, пол и размер добытых китов, биологическое состояние, наличие или отсутствие эмбрионов и, наконец, количество выработанной продукции», а первичные материалы по промыслу в научных учреждениях Министерства рыбного хозяйства СССР находились под строгим контролем спецотделов. С 1983 года началось их уничтожение в архивах министерских учреждений.
Только сейчас, благодаря анализу первичных материалов советских китобойных экспедиций, предпринятому по инициативе А.В. Яблокова, открываются истинные масштабы происходившего. Достаточно сказать, что с 1949 по 1980 годы с советских китобойных судов было убито 3200 гладких китов и 48450 горбачей.
Знатокам морских млекопитающих и специалистам по оценке промысловых запасов было ясно, что популяция синих китов подорвана хищническим промыслом еще до Второй мировой войны. Сделали это в первую очередь норвежские и английские китобои, но незавидная роль стран, добивавших самых крупных животных на планете, выпала нам и японцам, и избавиться от такого клейма в глазах всего мира было трудно. К чести отечественных специалистов надо отметить, что большинство из них так или иначе пытались показать необходимость разумного подхода к промыслу, основанного на научных данных, а не на проведении ведомственной политики. Невозможно осуждать людей за то, что не все, но лишь немногие внутренне готовы оказаться в положении теленка, бодающегося с дубом.
На картине мариниста XVIII века А.В.Сальма видно, как активно в то время развернули китобойный промысел голландцы
Пик добычи китов, выпавший на начало 1960-х годов, совпал с подъемом международного природоохранного движения, для которого защита китов сразу стала одним из приоритетов. Неоспоримая заслуга в развертывании широкой международной кампании по предотвращению китовой бойни принадлежит сэру Питеру Скотту, одному из видных деятелей Международного союза охраны природы (МСОП – IUCN) и основателей Всемирного фонда дикой природы (ВВФ – WWF). Он настоял на включении шести видов китов (синего кита, финвала, горбача, гренландского, южного гладкого и северного гладкого ) в самую первую редакцию Списка редких млекопитающих и птиц – предшественника Красной книги МСОП. С 1965 по 1987 год сэр Питер Скотт не уставал повторять, что «то, что творится, – это мировой скандал огромного масштаба», и прилагал немало усилий для объяснения происходящего всему миру.
Одна из международных природоохранных акций – марш защитников китов во время Конференции ООН по окружающей среде 1972 года, когда по улицам Стокгольма проплыл над манифестантами надувной кит естественной величины, привлекла к себе внимание во всем мире. Участники конференции, в том числе из китобойных стран, приняли рекомендацию – ввести десятилетний мораторий на коммерческий промысел китов. Но МКК эту рекомендацию отклонила.
Меры МКК по регулированию промысла всегда запаздывали, численность крупных китов-полосатиков по-прежнему шла на убыль.В конце концов, когда пришлось с этим посчитаться, единственным видом, промышляемым в Южном полушарии (основном китобойном угодье двадцатого века), стал малый полосатик. Это совпало с прекращением дальнего пелагического промысла Норвегией. Последними странами, проводившими китобойные операции в Антарктике с начала 1970-х до второй половины 1980-х годов, оказались СССР и Япония.
И снова, в который раз на судьбе китов отразилась большая политика. Во второй половине 1970-х годов ряд правительств, прежде всего США и Великобритании, осознали политические выгоды шагов навстречу природоохранным организациям и начали активно формировать антикитобойную оппозицию среди членов МКК. В нее привлекали новых членов – страны, никогда не принимавшие участия в китобойном промысле. Первой серьезной победой было объявление всего Индийского океана китовым заповедником. Следующим шагом стало предложение, сделанное правительством Сейшел на сессии МКК 1982 года, по введению моратория на коммерческий промысел китов начиная с сезона 1985/86 года. Мораторий был принят большинством стран-участниц, но Норвегия, Перу, СССР и Япония возразили, намереваясь продолжать китобойный промысел и после 1986 года.