А чтобы оставить бытовую часть своей жизни и перейти в систему страстей характера надлежащей роли, гример работает с лицом актера, и ему известно, что на лице существуют три зоны: духовная, бытовая и эротическая. Верх, середина, низ. Эти же зоны посредством определенных точек имеют связь с другими частями тела. И стоит «выразить» верхнюю часть лица, как происходит щелчок, и человек выпрямляет спину, появляются черты достоинства, гордости, величия.
Существуют разные методики. Одна из них, например, крест. Движение вверх — это духовная жизнь, а горизонталь — обыденное существование, материальное, плотское. Люди делятся на две категории: одни живут и передвигаются по вертикали, другие придерживаются горизонтальной линии.
И еще. Лицо — центр пластической композиции человека, и если это понимаешь, тогда можно найти подходы к созданию образа человека, а костюм уходит на второй план, если лицо «держит» эту композицию. И для того чтобы этот центр ожил, необходимо осуществить проницание, прохождение в лицо, в его ресурс. У каждого лица, у каждого человека ресурс разный. И художник видит точки, которые необходимо «тронуть» для данного образа. Я думаю, это опять горизонталь и вертикаль. Другими словами, вводятся в действие либо бытовые, либо возвышенные точки, которые включают невидимые глазу механизмы сознания актера, вызывая в нем чувства и эмоции для соответствующей роли.
Был такой случай. В ГИТИСе студенты ставили спектакль. Малая сцена, все рядом, как мы с вами. Надо сделать из современных ребят героев Достоевского, сотворить какие-то восхитительные, возвышенные лица на тему Петербурга. А надо сказать, что молодые актеры, девочки и мальчики, оказались довольно циничными, и решение пришло совсем неожиданно. Я брала кисточки и делала вид, что гримирую, а на самом деле я манипулировала кистью и руками, и их лица превращались в то, что было необходимо. Они включались, они озарялись и углублялись, делались внимательными, пронзительными и притягательными.
И никто не знал, что я набирала на кисть светлый слой лиловой краски только для видимости. После спектакля они мне с восторгом говорили. «Вы, Наталия Николаевна, работаете в какой-то непонятной системе. Вы так тонко и незримо работаете, что даже грима не видно на лице».
Они не догадались, что я краской их лица не трогала. Но я трогала их лица руками и говорила какие-то слова. Есть такие слова, которые я говорю во время работы. Они всегда разные. И делается это для того, чтобы освободить себе дорогу для работы. С женщинами одно, с мужчинами — другое. И чем бол ьше я работаю, тем больше убеждаюсь, что профессия гримера связана с какой-то магией. Существует какая-то тайна.
Я считаю, что гример — великая профессия. Это буквально шаманство, люди на моих глазах успокаиваются. Я абсолютно манипулирую человеком во время работы (стучу по дереву, чтобы не сглазить). Вспоминаю, был такой случай с актрисой Ниной Дворжецкой. Koipa я пришла гримировать ее в «Короле Лире», она села напротив меня нога на ногу, вся из себя такая писаная красавица. Надо сказать, у нее на редкость красивый и капризный рот. Я просто залюбовалась ею. А она сидит, и видно, что между нами стена. А на лице ее написано: «Ну-ну, посмотрим, кто ты такая?» Я поняла, что надо срочно ломать этот барьер, да и времени было в обрез. И я говорю: «Боже мой, как теперь редко можно встретить и увидеть на женском лице капризный рот. Женщины наши сегодня агрессивные, деловые, они занимаются бизнесом, они подавляют мужчин, они строят жизнь в семье. Но как редко можно встретить сейчас капризное лицо в таком французско-европейском смысле». Все! Она сняла ногу с ноги, и мы стали работать, сделавшись друзьями. Моментально произошло взаимопроникновение одного человека в другого. Мы стали тандемом, который необходим, чтобы с моей помощью сообща выйти на необходимую дорогу нужного характера.
Как слить воедино духовную и материальную составляющие лица? Как вызвать ту часть духовного поля, которая нужна именно для этой роли? Ведь лицо актера — это обширное поле, несмотря на небольшие физические размеры. Посудите сами: сегодня актер играет короля, завтра — бомжа, послезавтра он играет в пьесе Островского. И задача гримера направить лучик света в надлежащий сектор, чтобы вызвать к жизни именно то в лице, что необходимо для данной роли.
И еще. Грим — абсолютная живопись. Это и композиция, и закон цветового сочетания. Короче — все как в живописи, только на живом лице, на теплом пульсирующем объеме, который при этом находится в постоянном движении, готовый оживить работу мастера, либо, если нет взаимности, все уничтожить».
Поставить точку в этом разговоре с Наталией Остроумовой хотелось бы историей, случившейся во времена, когда Иннокентий Михайлович Смоктуновский играл в Малом театре главную роль в спектакле «Царь Федор Иоаннович».
Я был знаком с Иннокентием Михайловичем. Как сейчас помню, часа за два до начала спектакля я пришел в театр и попросил его разрешить мне понаблюдать за ним во время подготовки к выходу на сцену. И в ответ получил благосклонный кивок его головы.
Мы вошли в артистическую. В глубине стоял одинокий стол с трюмо. Над столом висела единственная лампочка. В комнате царил полумрак, лицо Иннокентия Михайловича различалось с трудом. Минут десять он сидел молча, вглядываясь в свое отражение. Затем стал произносить невнятно отдельные слова. Он не говорил, а скорее бормотал. Иногда умолкал, но губы продолжали шевелиться, а по лицу пробегали волны гримас. Все это напоминало некое таинство, шаманство, колдовство. Потом неожиданно я услышал: «Все!» Смоктуновкий умолк и стал гримироваться. Делал он это неторопливо и размеренно. Когда же закончил, как по волшебству, открылась дверь, и внесли царские одежды. Иннокентий Михайлович встал и молча начал облачаться в них. Когда была застегнута последняя пуговица, в комнату вошел очень старый человек. Он подошел к царю, по-отечески похлопал его по плечу, развернул лицом к свету и негромко изрек: «Ну-ка, батюшка, что вы тут сегодня сотворили у меня со своим лицом?» Он пристально, как мать оглядывает своего ребенка, осмотрел внимательно лицо и остался всем доволен. «Умница, мне тут больше и делать нечего» — добавил он. После этих слов сделал три движения, три мазка по лицу царя Федора Иоанновича, и произошло чудо. Буквально на моих глазах Иннокентий Михайлович стал выше ростом, зрачки его налились металлическим блеском, фигура стала неприступной. Я увидел пред собой царя.
А сделал эти три магических жеста, как вы уже догадываетесь, гример Малого театра, который, как маг, владел тайной своего ремесла. И знал ту таинственную биосистему, о которой я говорил вначале.
По камням и ухабам
Спасательные носилки на колесах, которые без проблем ездят и по лестницам, и по ухабистой почве, разработал а группа немецких инженеров Штутгартского института имени Фрауэнхофера. Носилки обеспечивают комфортабельную транспортировку больных и раненых в условиях сельского бездорожья. Их ложе состоит из множества чашеобразных подвижных ячеек и свободно крепится к раме. При транспортировке телескопические ножки поднимаются и опускаются, смягчая толчки. При этом больной всегда остается в горизонтальном положении, так как на колесах установлены дистанционные сенсоры, заранее регистрирующие все углубления и возвышения.
Марк Софронов
Тунгусская комета?
За девяносто лет понять природу Тунгусского феномена так и не удалось из-за парадоксальности информации о нем. Например, до сих пор идут споры о направлении траектории. Известно, что вначале была «западная» версия, затем «южная», потом «восточная», сейчас снова появляются сторонники у «западной» версии. Точно так же непонятны источник энергии и сам механизм сверхмощного взрыва. Число всевозможных версий и гипотез (в том числе самых фантастических), связанных с Тунгусским феноменом, очень велико и продолжает возрастать. Краткие обзоры, включая самые последние гипотезы, помещены в восьмом номере «Тунгусского вестника КСЭ» за 1997 год (Васильев, Плеханов, Демин и Журавлев, Воробьев, Бидюков).