То, что Орлеанская зажила собственной жизнью, само по себе не удивляло. Такое случалось и раньше, и даже шло на пользу моим персонажам, повышая их популярность. Нередко до меня доходили слухи о новой наглой проделке Малютки Джона или о том, как совет Монаха Тука чудесным образом спас кому-то карьеру или личную жизнь. Причем слухи эти явно относились к событиям, в которых я не принимал участия. «Не мою» Орлеанскую тоже мог сыграть любой другой человек Сети. Для постоянных выступлений ему, конечно, понадобилась бы такая же, как у меня, электронная марионетка. Личное выступление под маской требует слишком много энергии для перевоплощения, да и разоблачить такого «переодетого» куда проще, чем разоблачить хозяина марионетки. Но для одного-двух заявлений от имени «Орлеанской» он мог бы обойтись одним только псевдонимом, вручную подделать «почерк» да обеспечить засекречивание своего настоящего адреса.
Однако теперь «не моя» Орлеанская еще и предсказывает мои собственные выдумки, а выдумки (совсем мистика!) сбываются, делая из меня настоящего доносчика. Может, я стал мультиком и сам не помню, что натворил, когда запускал эту королеву флирта в последний раз? Только шизофрении мне на старости лет не хватало!
На улице было прохладно. Первый же порыв ветра взбодрил меня до дрожи, второй прояснил голову. Пожалуй, не буду-ка я предаваться мучительным раздумьям, а пойду поем хорошенько. Тем более, что есть деньги. Вспомнив об этом, я вынул личку и прижал палец к квадратику «Финансы». Давненько мы не грели своими папиллярами этот сенсор! Личка высветила «5200». Ого! К моим двум сотням добавилась солидная пятерочка. Неплохо платят шпионам! Я вышел на Каменноостровский, купил мороженое и пошел дальше по проспекту, высматривая, где бы хорошенько поесть.
У меня не было постоянных любимых заведений в городе. Вернее, был пяток кафе, куда я любил иногда зайти, но в таких случаях, как сейчас, я предпочитал пробовать что-нибудь новое. Я остановился у «Фуджиямы» — черт, да я же сто раз проходил мимо этого ресторана и ни разу в нем не был! Еще, помнится, ругал это американизированное название. Что ж, пора попробовать.
Ресторан оказался неплох. Хотя бы потому, что на дне тарелок не крутились рекламные ролики, как это происходило теперь в большинстве заведений попроще. Музыка — дуэт кото и флейты — тоже была подобрана со вкусом. По всему видно было, что здесь можно не только поесть, но и насладиться «радостью Робинзона» популярным ныне способом отдыха, состоящим в максимальной изоляции от окружающего мира, особенно от агрессивной рекламы. В центре города такой отдых стоил немало, но при нынешних финансах я мог себе позволить продлить утреннюю медитацию, прерванную приходом почты. И дело того стоило: после полутора часов тихой музыки, после супа из креветок, двойной порции маки с копченым угрем и нескольких чашек японского зеленого чая настроение мое улучшилось настолько, что раздумывать о сетевых казусах вообще не хотелось. Никаких Орлеанских, никаких Сетей — гулять!
В больших городах я любил бродить просто так, отпустив себя в бесцельное броуновское движение. Но я называл это «свободным поиском», потому что такие прогулки всегда приводили к чему-нибудь интересному. Для недолгих блужданий лучше всего подходили большие вокзалы и рынки, а для прогулок на целый день — даунтауны городов, особенно чужих и незнакомых, где улицы словно бы сговорились против всех запутавших меня дел, мыслей и людей, и вот теперь им удалось ослабить мои путы, и город ведет меня теперь своими тропами, показывая Настоящее, подбрасывая свои особые знаки в виде неожиданных, но как-то таинственно связанных с моей жизнью находок и встреч.
Они бывали смешными, как плакат «Достойно встретим XX съезд!», висевший над писсуаром в туалете бара «Vortex» на негритянской окраине Атланты. Или тревожно-многозначительными, как схема станций метро на «Звездной», где синяя линяя после кружочка «Купчино» идет дальше, занимая большую часть стенда и обрываясь вместе с ним, словно по этой ветке можно ехать под землей еще долго, но только без остановок. Каждый раз. разглядывая людей и витрины, я чувствовал, что должен встретить что-то, что оправдает это блуждание: книгу, которую я давно собирался прочесть, человека, который заговорит о том, что у меня на уме, любимую когда-то мелодию в исполнении уличного музыканта. Или просто безделушку-брелок с ракушкой «песчаный доллар», который поднял мне настроение в злом и холодном Нью- Йорке, где я никак не мог совладать с проклятым принципом «Время — деньги».
Немного не доходя до Горьковской, я заметил очередную рекламу на библейскую тему На этот раз голограмма представляла собой переделку «Мадонны Бенуа». Ребенок с блестящим обручем над головой радостно тянулся к зарядному устройству в руках Богоматери. Четыре микроаккумулятора торчали из разъемов зарядника, как лепестки цветка. Изо рта Марии вылетали слова: «Не хлебом одним! ОРЕОЛ-ТЕЛЕКОМ». Рекламный пафос композиции слегка сбивало выражение лица маленького Иисуса: его перенесли с картины Леонардо без изменений, и задумчивая, недетская гримаса не имела ничего общего с теми дебильно-счастливыми улыбками, какие обычно встречаешь на рекламных плакатах. «Мать, нас учат коммэрции», как бы говорило это хмурое лицо.
Светящаяся стрелка под голограммой указывала вниз — здесь располагалось одно из отделений фирмы. Может быть, стоит зайти и хотя бы взглянуть, что представляет собой этот ОРЕОЛ, о котором я и мое чересчур самостоятельное виртуальное создание выдали одинаково мрачный прогноз?
Я перешел дорогу и уже подходил к двери, когда позади раздался топот, затем — удар и звон над головой. Я посмотрел вверх: младенец на щите потерял ступню, вместо нее зияла дыра, в ней что-то двигалось. Я даже не сразу понял, что это — пламя: языки огня перемешивались с голограммой, которая еще выступала из плоскости щита, но уже корежилась и оплывала, — да Винчи превращался в Дали. Снова раздался топот — из дверей ОРЕОЛА выскочили два охранника и погнались за террористом. Худой, нескладный паренек бежал слишком прямо и слишком вяло. Обернувшись, он и сам понял, что догонят, выхватил из-за пазухи пачку листовок и бросил их в застывшую толпу. Через пару минут все было кончено — парня увели, поврежденный бомбой рекламный щит погасили, и праздная толпа снова потекла равномерными потоками по обеим сторонам проспекта. Я дошел до места, где валялись листовки, и поднял одну.
ХРИСТИАНСКАЯ АНТИКОМПЬЮТЕРНАЯ ЛИГА (ХАЛ) зовет тебя на борьбу с Дьяволом!
Ниже шел текст мелким и почти старославянским шрифтом. Я пробежал его глазами — сначала история из Нового Завета о том, как Дьявол искушал Христа в пустыне, затем абзац про то, что компьютерная реальность выдумана Антихристом, чтобы точно так же искушать человека. «В виртуальном мире все ненастоящее, это машина для распространения лжесвидетельств и бесовских наваждений!» — кричал листок. «Истинный Бог — не набор обманных картин виртуальности, которые сделаны людьми, как идолы. Истинный Бог реален, и его нет в киберпространстве, в этой вотчине Антихриста1» Дальше все повторялось на разные лады. Особое внимание уделялось личкам и другим электронным карточкам — приводился фрагмент Откровения Иоанна, согласно которому Антихрист должен всех пронумеровать своими числами. Заканчивалась листовка весьма лаконично: «Все в Храм!»
Я ощутил сочувствие к парню, который поджег рекламную Мадонну и раскидал листовки. Я всегда немного завидовал религиозным людям. У них есть идеалы, есть иррациональная штука под названием вера, не особенно нуждающаяся в доказательствах. Они тратят свою энергию может и впустую, но целенаправленно. И у них есть сподвижники в других городах, которыми движет та же страсть, и потому возникают отношения братства, чего у меня никогда ни с кем не возникало, — может, потому вслед за Малюткой Джоном я и создал Монаха Тука… К тому же в борьбе ХАЛа с дичками как системой тотального электронного контроля я был явно не на стороне тех, кому нужен такой контроль.
Но стоит ли идти сейчас в ОРЕОЛ, не покажется ли это подозрительным? Я еще раз оглянулся по сторонам. Впереди по другой стороне проспекта шла женщина. Дойдя до угла, она свернула направо, к Горьковской, и пропала из вида. Где-то я видел эти рыжие волосы и зеленый плаш… Ах да, в «Тетрисе»! Я сунул листовку в карман и быстро, почти бегом, дошел до угла. Незнакомка была на той стороне, она шла в сторону Зоопарка. Я двинулся за ней.