В этой теории «блицкрига» есть несколько спорных мест Вот первая трудность. Как объяснить сохранение биологического разнообразия в Африке и Южной Азии, и в Европе? Этому факту предлагается следующее объяснение. В Африке люди появились (сформировались) уже при наличии там разнообразной фауны, и тамошние животные знали повадки первых охотников, что и позволило им избежать участи их доверчивых и беззащитных сородичей в Северной Америке и Северной Евразии. Кроме того, в Африке у первых охотников были грозные соперники в лице крупных хищников (львов, леопардов и т. п.), так что, возможно, гоминиды там поначалу и вообще не столько охотились, сколько подбирали за хищниками брошенные ими остатки. Поэтому в южные регионы Азии и Европы первые люди пришли с еще не сформировавшимися навыками охоты, и поэтому тамошние животные тоже имели время адаптироваться к новой угрозе в виде вооруженных примитивными копьями людей. А вот Австралия, Северная Евразия и Америка были колонизованы уже вполне современными людьми, что и создало возможность «блицкрига».
Другая трудность связана с предположением, что охотники были способны относительно быстро (по 200–300 километров за поколение) перемешаться вслед за дичью. Такое перемещение, как мы уже говорили выше, могло быть вызвано быстрым ростом численности охотничьих коллективов и отсюда — возрастающей потребностью в мясе. Но быстрый рост численности требует появления большого числа детей, и тут неизбежно возникает проблема «стоимости» этих детей. Охотники могут выбрать одну из двух стратегий: либо перемещать свою стоянку достаточно часто, преследуя легкую и обильную добычу, но тогда им придется тащить с собой своих многочисленных детей, либо подолгу оставаться на одном месте, но тогда они были вынуждены все дальше и дальше уходить в поисках редеющей добычи и затем тащить ее домой на все большее и большее расстояние. Какая из этих стратегий выгодней? Может статься, что вторая, и тогда теория «блиикрига» окажется несостоятельной.
Один из создателей этой теории, профессор Аризонского университета Поль Мартин посвятил этой проблеме специальное исследование. Он разработал модель, учитывающую вес, переносимый родителями, расстояние, на которое этот вес переносится, и частоту таких «затрат», а затем сравнил суммарные затраты за достаточно большой промежуток времени в случае каждой из указанных выше стратегий и множества других, промежуточных. П. Мартин пишет, что его расчеты привели к весьма нетривиальному результату, а именно: оказалось, что чем чаще перемещается стоянка, тем «дешевле» становится выращивать детей. Основной причиной такой закономерности, по его словам, является неприметный на первый взгляд фактор добавочных затрат: чем дольше стоянка остается на одном месте, тем больше расстояние, на которое ее нужно очередной разперемещать. Стало быть, быстрое перемещение первобытных американских охотников минимизировало затраты на детей и позволяло иметь достаточно многодетные семьи. А это, в свою очередь, еще более поощряло быстрое перемещение и быстрое истребление добычи на своем пути, то есть «блицкриг».
Сторонники «климатической» гипотезы исчезновения американской мегафауны описывают ту же историю иначе. По их убеждению, все объясняется резким изменением климата в начале последнего потепления. 13 тысяч лет назад. Любопытно, однако, что самым важным в этом объяснении является не слово «потепление», что первым приходит каждому на ум, а слово «резкий». «Результат (то есть вымирание многих видов), — пишут глашатаи «климатической» гипотезы Э. Линелиус и Р. Грэм, — был бы тем же самым при любом направлении изменений — в сторону холода или жары, влажности или сухости».
По их мнению, главным было нарушение прежнего экологического равновесия, сложившегося на протяжении предшествующего миллиона лет. В прежние ледниковые и межледниковые эпохи, считают они, лета и зимы не очень различались по температуре, и сезоны не были выражены столь ярко. Это позволяло многим «климатически несовместимым» биологическим видам сосуществовать на одной и той же территории. Отступление ледников в конце плейстоцена привело к четко выраженной «сезонности» климата с ее перепадами летних и зимних температур и осадков, а именно эти факторы, утверждают Линелиус и Грэм, определяют географическое размещение разных видов: летняя жара обусловливает крайнюю южную границу распространения привыкших к холоду видов, а холода останавливают продвижение на север теплолюбивых. Поэтому резкие климатические изменения (появление «сезонности»), сопровождавшие последнее отступление ледников, неизбежно должны были вызвать смещение теплолюбивых видов на юг, а холоднолюбивых на север, что в целом должно было разрушить прежние климатически несовместимые («дисгармоничные») коллективы. В этих условиях некоторые виды, лишившись привычного окружения (часть которого должна была составлять их пищу), попросту вымерли.
Доказательство правоты своей гипотезы авторы видят в том, что области существования многих современных видов, которые явно сформировались как составные части одного и того же «экологического коллектива» в ледниковую эпоху, сегодня даже не перекрываются — стало быть, они действительно переместились на заметные расстояния друг от друга. Но противники «климатической теории» спрашивают: почему становление сезонности повлияло столь избирательно, только на определенные виды и в основном на крупных млекопитающих? И на этот вопрос у «климатической теории» нет сегодня убедительного ответа. Поэтому некоторые из них готовы признать, что определенную роль в исчезновении американской мегафауны могли играть и первобытные охотники. В таком «комбинированном» виде объяснение биологической катастрофы, произошедшей на американском континенте 13 тысяч лет назад, становится, казалось бы, неуязвимым, поскольку учитывает всю совокупность известных фактов и дает им всем единственно возможное объяснение.
Тем не менее несколько лет назад нашлись ученые, которые и в этом объяснении обнаружили очередную «щель». Почему, вопросили они, вымирание затронуло одни места и не затронуло другие? Почему следы массового истребления мамонтов обнаруживаются не повсеместно, а лишь в определенных точках континента? Да и как могли плохо вооруженные, слабые и немногочисленные «первые американцы» за каких- нибудь 500 лет полностью уничтожить многомиллионное поголовье мамонтов, мастодонтов и т. д. на огромном материке, тогда как их потомки, куда более многочисленные и технически оснащенные, не совершили ничего подобного за последующие 13 тысяч лет? Если же этим первобытным охотникам помогали, как утверждают, климатические изменения, то почему эти изменения помогали так выборочно? Почему разрушались лишь те «экологические коллективы», которые состояли именно из крупных млекопитающих, и не разделили их участи другие коллективы, включавшие другие живые существа?
По мнению профессоров Престона Маркса и Росса Мак-Фи, процесс исчезновения древней мегафауны на американском и других континентах более всего напоминает совершенно иной тип катастрофы, а именно — эпидемию. Прежние исследователи, говорят эти авторы, правильно подметили, что катастрофа сопровождала появление в том или ином месте первых людей, но дали этому факту неправильное толкование. Люди действительно уничтожили всю эту мегафауну, но не копьем, а вирусом. Даже судя по стремительности уничтожения супервирусом, то есть таким патогеном, который крайне быстро передавался в коллективе животных и столь же быстро их убивал, — что- то вроде современных вирусов СПИДа или «Эболы». Первые люди могли принести этот вирус с собой, постепенно, ценой многих жертв, выработав резистентность к нему. Но животные новых мест такой резистентностью не обладали, и если вирус был способен «перепрыгивать» с людей на определенных животных (как это — в обратном направлении — сделал в наши дни вирус СПИДа), то массовая гибель целых видов была в этих условиях неизбежна. Но почему это были только виды крупных животных? Потому, отвечают Маркс и Мак-Фи, что малые млекопитающие имеют более высокую скорость репродукции и более короткий период кормления детенышей и, стало быть, могли быстрее возмещать свои потери от вируса.