Айны, папуасы, маори — все они составляют австралоидную расу, в незапамятные времена заселившую всю область Тихого океана. Возможно, ее представители поспорят с кочевыми племенами Восточной Сибири в праве называться «первыми американцами». Свидетельством тому — загадочные останки «кеннуикского человека».
Любопытна культура погребений страны Чиму. Ее знанием мы обязаны перуанскому археологу Сантьяго Уседа. Захоронения Здешних правителей изобиловали богатыми дарами и потому были разграблены испанцами задолго до появления ученых. Обследуя одну из таких растерзанных гробниц в окрестностях Трухильо, Уседа обнаружил недавно предметы, которые ничуть не интересовали воришек, но для ученых были ценнее золота и серебра. Это — деревянная модель, изображавшая поминальный пир, а также циновка, к которой были пришиты деревянные фигурки, участники погребального шествия. Эти уникальные находки в точности передавали ритуал похорон правителя. Так удалось воскресить картину давно исчезнувшего прошлого.
Вячеслав Шупер
Пружина территориального развития
Наша страна — не только самая обширная в мире, но и, возможно, самая разнородная. Она подобна объединению в одном государстве Албании, Украины и Чехии, ибо в ней есть районы доиндустриальные, такие как Тува, Горный Алтай, Калмыкия, индустриальные — классическими примерами могут служить Урал и Кузбасс, и постиндустриальные, представленные прежде всего Москвой и ее ближайшим окружением, хотя и Северная столица интенсивно движется в том же направлении. Проблема развития регионов в такой стране — это в значительной мере проблема ее выживания, поскольку неограниченное нарастание региональных диспропорций угрожает социальной стабильности в государстве, да и самому его единству.
Между тем и социалистическая концепция равномерного размещения производительных сил и стирания всех и всяческих различий (между городом и селом, между уровнями развития различных регионов) в той мере, в какой она претворялась в жизнь, весьма способствовала ускорению краха народного хозяйства. Эффективная экономика требует разнообразия и разнородности, низкая стоимость рабочей силы, жилья, производственных помещений создает благоприятные условия для подъема депрессивных районов. Но обязательно ли произойдет этот подъем?
Есть исключительно важные факторы, определяющие подъем и упадок хозяйства стран и регионов, которые, однако, ускользают от уравнений макроэкономики, причем вовсе не потому, что сами эти уравнения неверны. Просто они, как любая научная теория, имеют свои ограничения и описывают как бы одно из измерений реальности. Наблюдаемое же нами древо жизни, которое иногда пышно зеленеет, а иногда, наоборот, вянет и чахнет, растет как бы во многих измерениях, и экономические процессы выступают надводной частью айсберга куда более глубоких и сложных процессов общественного развития. Долг ученых — хотя бы попытаться в них разобраться.
У науки Нового времени всегда был единственный идеал научного знания и состоял он в поиске объективных законов, допускающих выражение на языке математики. Мысль Канта о том, что в каждом частном учении о природе ровно столько науки, сколько в нем математики, владела умами исследователей далеко за пределами естественных наук, порождая представления о науках передовых и отсталых, коим следует всеми силами наверстывать упущенное. Изменение интеллектуального климата в последней четверти XX века позволило поставить под сомнение единственность и универсальность подобного идеала научного знания. При этом серьезные основания для таких сомнений существовали давно, но они не привлекали внимания подавляющего большинства ученых.
В 1943 году была опубликовала работа Карла Поппера (1902–1994), одного из величайших социальных мыслителей ушедшего века, в которой рассматривается так называемый эффект Эдипа, состоящий в том, что предсказание влияет на предсказанное событие. В общественных науках, в отличие от естественных, событие может произойти или, наоборот, не произойти именно потому, что оно было предсказано.
Классическим примером может служить прогноз демографической ситуации во Франции, выполненный выдающимся демографом Альфредом Сови (1898–1990). Благодаря энергичным усилиям Сови, нашедшего поддержку у правительства, во Франции стала проводиться эффективная демографическая политика, вследствие которой его прогноз и не сбылся. Вряд ли кто возьмется отрицать влияние предсказаний Маркса и Энгельса на историческое развитие в нашем многострадальном отечестве.
Отсутствие независимости предсказанного события от предсказания уже само по себе наносит тяжелейший удар по классическому идеалу научного знания. Как анализировать причинно-следственные связи, если, предсказывая следствия, мы воздействуем на их причины? Представьте себе, что прогноз погоды может ее улучшить или испортить. Однако это сущая мелочь в сравнении с парадоксом Хайека, как мы предлагаем его называть. Описываемый им эффект был впервые проанализирован в книге классика либеральной мысли Фридриха фон Хайека (1899–1988) «Сциентизм и общественные науки», вышедшей в 1952 году. Нобелевский лауреат в области экономики показал невозможность рассмотрения любых социальных институтов, будь то парламент или суд присяжных, крупная промышленность или уличная торговля, семья и отношения между полами безотносительно к общественному сознанию, которое только и наполняет их смыслом. Законы экономики или социологии, подобно юридическим законам, действуют лишь в той мере, в какой они признаются широчайшими народными массами. В общем случае это исключает возможность формулировать какие-либо объективные законы в форме уравнений макроэкономики, правил, принципов и прочих теоретических построений. Парадокс, соответственно, состоит в том, что наука есть, а законов у нее быть не может.
Проиллюстрируем это положение на возможно более близком нам примере. «Как бы вы ни относились к правительству Гайдара, — пишут М. Корольков и Я. Кузьминов, — высокий уровень экономической грамотности ведущих деятелей его команды не вызывает сомнения. И вместе с тем сравнительно успешно справившись с весьма рискованным делом либерализации цен, правительство споткнулось «на ровном месте». Ту эпидемию неплатежей, которая захлестнула Россию и ее ближнее зарубежье весной — летом 1992 года, никак нельзя было предвидеть, исходя из «чистой» теории макроэкономики. Директора вели себя «почему-то» совсем не так, как полагалось бы по учебнику. Вместо того чтобы сокращать масштабы производства в ответ на жесткую кредитно-бюджетную рестрикцию со стороны государства и снижение платежеспособного спроса на свою продукцию, они коллективно предпочли поставлять друг другу товары без оплаты (это явление нельзя называть термином «в долг», поскольку обязательства предприятий даже не оформлялись как долговые) в прежних объемах. Сами они тоже, естественно, не платили, и получилась у нас на короткое время такая долгожданная безденежная экономика. Революция, о которой говорили Маркс и Ленин, свершилась.
Все бы ничего, если бы такое поведение демонстрировали десять предприятий. Но когда такую линию проводят абсолютно все производители, любое правительство вынуждено будет пойти на попятный. Отступление, связанное с финансированием взаимозачета долговых обязательств предприятий, дорого обошлось экономике страны. Наряду с некоторыми другими факторами, оно фактически сорвало финансовое оздоровление страны.
Можно ли было этого избежать? В принципе да, если бы можно было предугадать такую реакцию предприятий и принять предупредительные меры. Но не сделано это вовремя потому, что все рецепты были прописаны для других институциональных и правовых условий. Макроэкономика начинает работать, «как написано в учебнике», только тогда, когда хотя бы вчерне уже сформированы основные институты рынка, создана соответствующая информационная инфраструктура и правовая среда.