Из этой констатации следует очень невеселый для социальных наук вывод, состоящий в том, что им вообще следует отказаться от всяких претензий на фундаментальность и ограничиться конкретным исследованием различных общественных институтов, их возникновения и развития безо всяких попыток выдвижения теорий, обладающих предсказательной силой.
Но планете Маленького принца должен быть порядок
Можно найти частные случаи, в которых эффектами, вызываемыми парадоксом Хайека, можно пренебречь. Эти частные случаи подобны узким лазейкам в огромные и интересные миры. В социально-экономической географии таких частных случаев, по крайней мере, три, и мы их сейчас рассмотрим. В первом из них эффекты, связанные с парадоксом Хайека, могут быть приняты в качестве первоначальных условий по аналогии с деизмом (Бог дал первоначальный импульс миру и после этого не вмешивался в его развитие). Примером задач такого рода могут служить исследования естественных механических движений населения, где факторы, связанные с общественным сознанием, могут рассматриваться в качестве внешних регуляторов изучаемых процессов. Это совсем подобно тому, как лаборант неведомым для нас образом перемещает электрические заряды, но мы всегда сможем рассчитать напряженность поля в данной точке. Аналогично мы в большинстве случаев не можем предвидеть войны, революции и прочие социальные катаклизмы, но коль скоро они произошли, мы можем весьма точно рассчитать их воздействие на естественные и механические движения населения.
Задачи второго рода — это изучение процессов территориальной самоорганизации. Например, исследованиями С.А. Тархова установлено, что транспортные сети развиваются по своим, внутренне им присущим законам, а отнюдь не в соответствии с народнохозяйственными потребностями, которые они призваны удовлетворять. Удивительно, но эти законы одинаковы для транспортных сетей любого масштаба (страна, регион, город) и разных типов (высоковольтные линии, железные дороги, трамвай, автобус, метро). Г.А. Гольц установил на обширнейшем эмпирическом материале инвариант пространственной самоорганизации городов, природа которого в суточном цикле. Чем короче рабочий день, тем больше времени может быть потрачено на поездки к месту работы и тем более избирательны горожане к местам приложения труда. Зная продолжительность рабочего дня и установленную Гольцем константу, можно вычислить среднее время трудовой поездки, а зная среднюю скорость городского пассажирского транспорта, — и максимально возможные размеры города.
Третья область, где эффектами, вызванными парадоксом Хайека, можно пренебречь, в чем-то близка первой, но значительно шире в мировоззренческом отношении. Это область проявления неклассической рациональности, предполагающей зависимость самих критериев истины от ценностей данной культуры. Такой взгляд на мир не отвергает объективность научного знания, но подчеркивает, что на самом деле мы не столько познаем мир, сколько овладеваем им. В соответствии с принципом фальсифицируемости К. Поппера мы никогда не можем быть уверены в истинности наших теорий, ибо любого числа фактов, их подтверждающих, недостаточно для доказательства их истинности, но одного только факта, их опровергающего, достаточно для доказательства их ложности. Как писал сам Поппер, сколько бы мы ни наблюдали белых лебедей, мы не можем утверждать, что все лебеди белые. Теория электрического флюида сыграла весьма важную роль в развитии физики, но была отброшена после открытия электрона.
Хозяйничать на своей планете — это очень непросто
Еше в начале века В.И. Вернадский указывал, что многие научные понятия, например понятие о силе, зародились вне науки, попали в нее извне. Подобные «инородцы» ассимилируются наукой, приобретают форму научных концепций и соперничают между собой чисто научными средствами. Вернадский привел примеры из области естественных наук, но в области общественных наук их можно было бы найти еще больше.
Можно считать, что именно определенные, общепринятые в данном обществе представления о рынке, капитале, парламенте, разделении властей или, наоборот, о централизованном планировании, госсобственности на средства производства, руководящей роли партии создают институциональную основу для действия экономических законов того или иного типа, в том числе и законов размещения производства. Например, экономический ландшафт А. Леша, представляющий собой иерархическую структуру сопряженных рыночных зон, может возникнуть только в результате длительного развития рыночного хозяйства. Неклассическая рациональность как бы задает внешние рамки действия законов естественнонаучного типа — уравнений, принципов запрета и прочего. Соответственно эффекты, связанные с парадоксом Хайека, как бы выносятся за скобки.
Географическое страноведение в силу самого своего предназначения должно выступать «генеральным подрядчиком» в географическом изучении процессов территориального развития. Между тем, в отличие от других разделов географии, страноведение может проскользнуть только в третью из перечисленных лазеек. А сделать это совершенно необходимо, если требуется не только ярко и убедительно описать страну или регион, но и высказать некоторые суждения, обладающие предсказательной силой. Такие суждения могут опираться только на теоретические построения естественнонаучного типа, ведь сжатие и растяжение пружины описывается вполне строго.
Пожалуй, первой попыткой нащупать такую пружину, причем в такой своеобразной области, как изучение процессов этногенеза, стала географо-психологическая концепция Л-Н. Гумилева. Главное препятствие к широкому использованию концепции Гумилева в географии — слишком большое характерное время описываемых ею процессов. Другие попытки поисков естественнонаучных оснований импульсов территориального развития могут опираться на результаты, полученные двумя нобелевскими лауреатами — Ф. фон Хайеком и К. Лоренцом.
Хайек исследовал огромную область, находящуюся между инстинктом и разумом. Он писал в своей последней книге «Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма»: «Название настоящей главы — «Между инстинктом и разумом» — надо понимать буквально. Я хотел бы привлечь внимание к тому, что лежит действительно между инстинктом и разумом, и вследствие этого часто упускается из виду только из-за предположения, что «между» ними ничего нет. Иными словами, меня занимает прежде всего эволюция культуры и морали, эволюция расширенного порядка (антипода замкнутого традиционного общества. — В.Ш.), которая, с Одной стороны… выходит за рамки инстинкта и часто противостоит ему и которую, с другой стороны… разум не в состоянии был спроектировать или сотворить».
Далее Хайек поясняет: «Как инстинкт древнее обычая и традиции, так и последние древнее разума: обычай и традиции находятся между инстинктом и разумом — в логическом, психологическом и временном смысле. Они не обусловлены ни тем, что именуется иногда бессознательным, ни интуицией, ни рациональным пониманием. Хоть и основанные на опыте человека (в том смысле, что они складывались в ходе эволюции культуры), обычаи и традиции формировались не путем выведения рациональных заключений из конкретных факторов или постижения каких- то общих закономерностей окружающего мира. Управляемые в своем поведении тем, чему научились, мы зачастую не знаем, почему мы делаем то, что делаем. Врожденные реакции последовательно вытеснялись благоприобретенными правилами и обычаями не потому, что люди понимали разумом, что они, эти правила и обычаи, лучше. Просто благодаря им преодолевалась ограниченность непосредственного восприятия отдельного человека, развивался расширенный порядок, а более эффективное сотрудничество давало его участникам (как бы безрассудны они ни были) возможность поддерживать существование большего числа людей и вытеснять другие группы».