Понятно, что представителям компьютерных наук быть до конца честными трудновато: нужны фанты и средства. И немалые — ведь здесь уже не обойдешься ручкой и бумагой, как в чистой математике, а без рекламы своих результатов денег не получишь! И все же какой-то компромисс между совестью исследователя и необходимостью выбить деньги должен быть. В частности, хотелось бы, чтобы в опубликованных исследованиях четко указывались основания для выбора основных параметров и пренебрежения остальными (если таковых оснований нет, это должно быть отмечено), указывались альтернативные пути и результаты. Короче, «сражайтесь за мнения, но помните, что они не содержат всю правду и одну только правду» (Ч.А. Дана).
«То, что полностью контролируемо,
никогда не бывает вполне реальным.
То, что реально,
никогда не бывает вполне контролируемым»
Острый ум В.В.Набокова создал немало рассыпанных по его произведениям афоризмов, один из которых послужил заголовком этой главки. Думается, что он подводит черту в споре — «может ли машина мыслить?»
Непредсказуемость в поведении даже простых нелинейных систем делает безнадежной попытку долгосрочных прогнозов климата или экономики. Иными словами, полностью рациональное постижение мира невозможно. Как отмечал З.Фрейд, «признаком научного мышления является способность довольствоваться лишь приближением к истине и продолжать творческую работу, несмотря на отсутствие окончательных подтверждений». Можно сказать, что в науке островки рациональных рассуждений соединены мостами иррациональных озарений.
Мир компьютерных моделей — мир новой реальности. В этом мире можно говорить, например, об экологии, и уже появились первые борцы за нее. Так, В. В. Налимов писал об угрозе засорения научной литературы работами, единственной ценностью которых является использование мощных компьютерных средств и алгоритмов.
Скорость вычислений перестает быть ограничивающим фактором моделирования, на первый план выходят вопросы организации памяти, ошибки определения и, самое важное, извлечение полезной информации из больших массивов данных. Ситуация напоминает соотношение экспериментальной и теоретической физики: специалист по анализу компьютерной информации (назовем его аналистом) должен перевести на язык обычной, «человеческой» науки данные компьютерного моделирования. При этом, конечно, нужно использовать весь накопленный наукой опыт.
Аналист и специалист по компьютерным моделям должны работать в тесном контакте. Преимущество этих моделей заключается в возможности быстрой проверки той или иной гипотезы, выделении малых (больших) параметров, оценки грубости или негрубости тех или иных характеристик и так далее, за аналистом остается чрезвычайно ответственная задача постановки тех или иных вопросов и содержательных выводов из полученных результатов. На мой взгляд, подобное разделение специалистов по компьютерным моделям и аналистов уже назрело и совершенно естественно.
Конечно, взаимоотношение миров компьютерных моделей, «человеческой» науки и реального мира — очень интересная и заслуживающая отдельного разговора тема. Ясно, на мой взгляд, одно: методы анализа реального мира вполне приложимы и к миру компьютерных моделей, однако конкретное их применение требует другой интуиции и других навыков, поэтому подготовка аналистов компьютерных моделей — назревшая задача.
Александр Грудинкин
Всегда ли бутерброд падает маслом вниз?
Такое случалось с каждым. Завтрак. Неосторожный взмах рукой, и бутерброд летит на пол…
Фаталисты непременно сошлются на закон Мэрфи, названный так по имени одного американского инженера: он-де предупреждал. Мэрфи знал все: худшее свершится, шаткое сломается, сложное запутается и т. д., и т. п. В самой обшей форме закон Мэрфи гласит: «Все, что может плохо кончиться, плохо кончится».
Есть ли и впрямь какая-то закономерность во всевозможных промашках, поломках, просчетах или же мы в досаде готовы возвести в закон собственные неумение, невезение, неловкость? Мы ограничимся лишь частным случаем и рассмотрим один из выводов, порожденных полемическим утверждением Мэрфи. «Бутерброд всегда падает маслом вниз». Так ли это?
В университете американского города Колумбус на потребу домохозяйкам и неупокоенным любомудрам была проведена целая серия опытов. Бутерброды шлепались об пол один за другим. В их кутерьме неизменным было только одно: жирная точка на полу, знаменовавшая финал очередного акта. В восьмидесяти процентах случаев бутерброд падал маслом вниз, как и завешано было великим теоретиком от инженерии и кулинарии.
Были и исключения. Так, если принимаясь за трапезу с неизбежными «взмах и ах!», участник эксперимента садился не за привычный обеденный (кухонный, журнальный, письменный) стол, а взбирался, например, на стремянку и, расположившись на самой верхотуре, метрах в трех от земли, нечаянным жестом ронял бутерброд, то, грохнувшись вниз, тот нередко оставался лежать маслом вверх — к вящему удивлению женщин, которым теперь, похоже, следует подавать своим благоверным завтрак не в постель, а на стремянку, под крышу дома своего (жаль, что для наших московских квартир подобный вывод вообще не годится). Итак, эксперимент показал, что, упав с трехметровой высоты, бутерброд в половине случаев лежит маслом вверх. «Фифти-фифги, или завтракайте на потолке!» Что может быть проще?
Это лишь один из выводов, сделанных любителями толочь масло во имя науки. Общее же заключение таково: бутерброд огорчает нас своим падением, потому что над этим кусочком хлеба тяготеют наши неверные культурные традиции. Во-первых, наши столы низковаты, и нам давно пора выбирать, что оставить на кухне: некрасивый, приземистый стол или аппетитный бутерброд, на котором аккуратно размазаны ломтики «Вологодского» или «Крестьянского». Кроме того, неудачно выбрана длина бутерброда, да и наша манера класть его на стол маслом вверх — ниже всякой критики. Если бы бутерброд с самого начала распластался по столу маслом, он бы на полу лежал так, как мы хотим (добавим, что и сбросить его на пол было бы не так легко, — он бы наверняка прилип к столу).
Все остальное — просто физика. Падая, бутерброд никогда не вращается так быстро, чтобы, пролетев каких-то 75 сантиметров (такова, к сожалению, средняя высота наших столов — сами выбираем!), совершить полный оборот и, к радости хозяек, плюхнуться на пол: маслом вверх, хлебом вниз.
Если вы хотите обезопасить себя от подобных неприятностей, вам надо выбирать: либо втащите на кухню трехметровый стол, либо нарезайте ломтики хлеба длиной всего 2,5 сантиметра, либо кладите их маслом вниз (а еще лучше — ставьте на них тарелку, кастрюлю, сковороду). Приятного вам аппетита! И да перепадет масло вам, а не вашим коврикам и паласам!
Андрей Никитин
Половецкая Русь
Двести лет назад, осенью 1800 года на прилавках книжных магазинов сначала Москвы, а затем Петербурга появилась книга, ставшая событием в русской культуре. Это — знаменитое «Слово о полку Игореве».
Кроме своих высоких поэтических достоинств, «Слово» оказалось подлинной сокровищницей сведений о языке, поэзии, истории Древней Руси и соседних с нею народов. Литература о «Слове» огромна и к настоящему времени насчитывает около десяти тысяч названий — значительно больше, чем слов в самой древнерусской поэме. Ее комментариями, исследованиями, переложениями и переводами занимались представители самых разных наук и профессий, начиная с филологов и кончая астрономами и кибернетиками, всякий раз открывая что-либо новое.