Чтобы сохранить мельницу в Сан-Суси, Фридрих постарался облегчить ее хозяину жизнь. Он освободил ее от всех налогов. Итак, на самом деле, «отшельник из Сан-Суси» никогда не досадовал на мельника; наоборот, тот за определенную плату «играл роль статиста».
Что же до якобы прозвучавшего ответа: «Да есть в Берлине верховный суд», то вряд ли мельник урезонил бы короля. Фридрих не очень был расположен признавать и судей, и их приговоры. Наоборот, он слишком часто попирал своей властью решения судей, нисколько с ними не считаясь. Вот история, случившаяся в 1779 году. В ней были заняты те же действующие лица: мельник, мельница и Берлинский верховный суд; только это уже не хрестоматия, а самая настоящая жизнь.
Фридрих I, первый король Пруссии (1701- 1713 годы), сумевший потратить на свою коронацию два госбюджета
На речке в округе Цюллихау держал водяную мельницу некий мельник – звали его Арнольд, – а далеко вверх по течению располагалось имение ландрата фон Герсдорфа. Однажды ландрат решил завести у себя в парке пруд и разводить там карпов. Для мельника Арнольда настала трудная пора. Но прошло какое-то время; пруд наполнился; река вновь стала полноводной; мельничные колеса пришли в движение.
Однако мельник уверял, что из-за перебоев с водой ему теперь приходится молоть зерно лишь считанные дни в году, и потому он не в силах больше платить арендную плату своему помешику, графу фон Шметтау. Он не заплатил даже тогда, когда граф подал на него жалобу, и суд обязал его уплатить все сполна. Когда назначенный срок истек, мельницу в судебном порядке продали с молотка. Тогда Арнольд пожаловался на вышестоящую инстанцию. Но его жалобу отклонили: он якобы все наговаривает, Арнольд написал королю и пожаловался на судей: они-де чинят насилие, творят беззаконие. Фридрих распорядился провести дознание, а затем передал дело в Берлин, в верховный суд. Ему показалось, что тут что- то неладно; судьи наверняка пособничали знатному ландрату, думал Фридрих. К сожалению, он так и не избавился от предвзятого отношения.
Берлинский верховный суд, по поручению короля проверивший это дело, не согласился с мнением Фридриха, а подтвердил оба предыдущих приговора. Король был этим взбешен. Он вызвал к себе председателя Верховного суда и трех его советников и, даже не выслушав их, начал их поносить. Когда председатель осмелился спорить, то был выгнан из залы, а вдогонку услышал, что его преемник уже назначен. Советников король велел немедленно, здесь же арестовать.
Своим указом Фридрих отменил их приговор. Самих же судей на год отправил в крепость. Арнольд вернулся на мельницу, тогда как ландрат фон [ерсдорф (пруд его снова был засыпан) и председатель суда лишились своих постов.
Фридрих Вильгельм, король Пруссии (1713- 1740годы), назвал математика и философа Лейбница «никуда не годным человеком, который не способен даже стоять на часах»
При Фридрихе II (1740 – 1786 годы), почти весь бюджет страны тратился на военные нужды. Через 20 лет после смерти короля Пруссия была разграблена Наполеоном
Внешне поступок Фридриха казался великодушным. Французский философ Жан Лерон Д’Аламбер, редактор знаменитой «Энциклопедии», был в восторге от прусского короля, ибо тот открыто вступился за слабого. На самом деле, Фридрих поступил совершенно несправедливо. Разумеется, выяснилось это лишь после его кончины, когда данное дело было рассмотрено заново. Оказалось, что мельник Арнольд был прямо-таки свихнувшимся сутяжником и лжецом. Уличить его помогло признание одного человека, жившего на берегу той же реки и державшего небольшую лесопильню. Он-то и засвидетельствовал, что после строительства пруда речка не стала течь слабее.
Лишь теперь были оправданы судьи. (Впрочем, еще до истечения срока Фридрих сам тайком выпустил их из крепости). Но, как водится в таких случаях, осудили людей со скандалом, а оправдали втихомолку. Потому в памяти людской осталась не история с неправедной карой, а рассказы о праведном короле, который печется о том, чтобы перед судьями все были равны, – сам он не исключение.
Рассказы превращались в миф. В конце концов, в миф превратилась вся Пруссия, в миф о справедливости, доблести, трудолюбии. Во всяком случае, в это уверовали сами прусские власти и их союзники. В основе этого мифа, несомненно, есть зерно истины.
Фридрих Великий по-новому посмотрел на государство. Он поставил это понятие выше неограниченных устремлений монархов. Король подчинил себя государству, стал относиться к себе, как к главной опоре страны. Подобно монарху, каждый человек обязан был служить своей отчизне. Теоретически все – от высшего чиновника до последнего подданного – были избавлены от произвола властителя, поскольку подчинялись не ему, а госсистеме – этой умозрительной форме общежития. Так в Германии зародилось современное правовое государство.
На практике все выглядело по-другому, как показывает судьба советников Берлинского верховного суда. Они отважились защищать право, не взирая на короля. Однако им пришлось отправиться в тюрьму, потому что их мнение разошлось с королевским. У Фридриха слишком часто бывало так, что практика властителя резко расходилась с его теоретическими рассуждениями. Репутация «философа на королевском троне», друга и почитателя Вольтера, ослепляла многие значительные умы того времени. Однако критично настроенные современники замечали, что Фридрих мало что изменил в основах абсолютной монархии.
Противники Пруссии издавна говорили, что в стране царит несвобода. Все, что одним – дружественным к Пруссии людям – казалось доблестью, сноровкой, неподкупным служением государству, для других – врагов страны – было педантичной машинерией, не допускавшей ни малейшей небрежности и никакой человечности. Об этом много и горячо спорили, но почти всегда споры велись в абстрактной манере, далекой от будничной конкретики. На самом деле, у Пруссии, которая, как ни странно, кажется некоторым нашим политикам идеалом государства, была своя банштьная действительность, одинаково далекая и от категорического императива Канта, и от бесчеловечной механики слепого, рептильного послушания. Стоит всмотреться в эту прусскую обыденщину, как нам откроется много человеческого, слишком человеческого. Оттуда пахнет знакомыми, российскими чертами. «Страна порядка» окажется в избытке наделена теми неизгладимыми «родовыми» отметинами, что присущи любому авторитарному государству, и прежде всего нас поразит размах здешней коррупции. Нет, путь назад к «прусскому варианту» государства вовсе не избавит от обступающих нас проблем.
Мы привыкли считать, что чиновники Пруссии всегда были неподкупны и думали лишь о выполнении долга перед страной. Однако это был миф, завоевавший всю Европу. Во времена «фельдфебеля на троне» – Фридриха Вильгельма I (годы правления: 1713-1740) – ничего подобного не наблюдалось. Наоборот, при его дворе все были продажны, а особенно нечист на руку был его фаворит – министр финансов Фридрих Вильгельм фон Грумбков, регулярно получавший деньги от французского двора. Когда австрийский посланник, граф фон Зекендорф, выяснил это, а также выведал размер суммы, то уговорил императора Карла VI предложить Грумбкову большие деньги, чем платит Версаль, и склонить его самого, а через него и прусского короля в сторону Вены.
Так и вышло. Австрийцы подкупили Грумбкова. За деньги он передавал графу Зекендорфу дипломатическую почту своего короля, а также сообщал ему обо всех событиях в жизни королевской семьи. Министр делал это не от случая к случаю; нет, он постоянно отчитывался перед иностранным монархом, часто даже в письменной форме.
Тогдашние действия этого всесильного министра Пруссии сегодня назвали бы шпионажем. Он непременно был бы наказан как изменник. Но в XVIII веке при дворе «фельдфебеля на троне» на это смотрели сквозь пальцы. Такого рода дипломатия, замешанная на шпионаже, была обычным явлением. Просто Грумбков вел себя уж слишком нагло. «Весь его нрав выткан из пороков» – писала сестра Фридриха, а саксонский посланник сообшал: «Весь он – смесь злословия. злобы, низости, лжи и бесстыдства». Впрочем, все прусские министры были подкуплены. Все находились на содержании иностранных держав. Подкупить можно было и большинство придворных чиновников и служаших. Деньги от австрийцев получал даже прусский посланник в Лондоне Райхенбах.