О дохлой лошади, оказавшейся СКАКУНОМ
Пятнадцать лет назад в журнале «Знание – сила» была напечатана беседа нашего корреспондента Галины Вельской с известным лингвистом Александром Милитаревым. Подробный и яркий рассказ Милитарева о достижениях лингвистики привлек внимание тогда не только наших, но и зарубежных читателей. Сегодня Александр Юрьевич Милитарев – один из ведущих представителей ностратической школы. С ним вновь беседует наш специальный корреспондент Галина Вельская.
Александр Милитарев (слева) и Сергей Старостин в Гранаде, 1998год
– Жива ли московская ностратическая школа? Не разъехался ли народ? Не бросил ли он неприбыльное занятие наукой?
– Московская школа лингвогенеза – происхождения языков – на месте. Как говорят англичане, alive and kicking – жива и брыкается. Из тех, кто составлял ее костяк, уехали всего два человека. Здесь Сергей Старостин – хотя в этом году он часть времени живет в Лейдене, где участвует в проекте по написанию нового индоевропейского этимологического словаря, основная жизнь его – в Москве. Он, кстати, за это время был избран членом-корреспондентом РАН. Здесь оба Дыбо – Владимир Антонович и Анна Владимировна. Здесь Олег Мудрак и Сергей Николаев. В том интервью я рассказывал о них как о молодых дарованиях. Сейчас Аня, Олег и Сергей маститые ученые, доктора наук.
– Здесь Милитарев.
– И подросла молодежь, очень сильная. Все эти годы шла рутинная исследовательская работа со своими спадами и пиками активности. Живем мы, увы, не на облаке, и пики приходились на периоды, когда проекты наши получали гранты, на которые мы могли и интенсивнее работать, и несколько раз в году вырываться из суеты и собираться вместе.
Третий год мы все работаем над проектом «Вавилонская башня». Это, конечно, полушутливое название, но оно недаром привязано к библейскому тексту, записанному веков двадцать пять назад, а возникшему, возможно, еще раньше. Идея о том, что все человеческие языки происходят из одного места, из одного языка – идея отнюдь не тривиальная, – предвосхитила наши теперешние научные позиции. Эта идея библейской Книги Бытия – часть представления о едином человечестве, входящего в совершенно новаторскую для своего времени антропоцентрическую модель мира, из которой выросла вся современная цивилизация.
– На какие средства строится «Вавилонская башня» ?
– Тебе будет любопытно узнать, что человек, который финансово поддерживает проект, когда-то прочел то самое наше с тобой интервью в «Знание – сила» и очень этой темой заинтересовался. Человек этот, Евгений Сатановский, с детства мечтал заниматься археологией, историей, языками. Но жизнь сложилась иначе, он окончил Институт стали и сплавов, лет шесть оттрубил рабочим в литейном цехе, спустя много лет занялся бизнесом, причем не торговлей воздухом, а вполне полезным для страны профессиональным делом, оказался одаренным менеджером, а когда его дело стало приносить доход, понял, что ему интересней не в «мерседесах» кататься по казино, а поддерживать гуманитарную науку и образование. Благодаря ему и возглавляемой им группе «Ариэль» проект наш обеспечен и современным оборудованием, и средствами на группу, которая разрабатывает программы для сканирования словарей – переводом картинок в базы данных. Когда эти программы будут готовы, работа наша пойдет быстрее в десятки раз. Сами базы данных и сайт в Интернете, кстати, сделаны Старостиным, он еше стал и очень продвинутым программистом. К слову, возвращаясь к твоему вопросу о том, кто уехал, а кто нет: для меня и многих моих друзей наличие всех этих людей, от Сережи Старостина до Жени Сатановского, поддерживает наш нешумный патриотизм и дает надежду на то, что и в России когда- нибудь наступит достойная жизнь.
– Чем вы занимаетесь в рамках вашего проекта?
– Мы делаем целый ряд сравнительно-исторических и этимологических словарей разных языковых семей. Перечислю их. Это словари ностратических, индоевропейских, алтайских, дравидийских, чукотско- камчатских, эскимосско-алеутских, семитских, берберо-канарских, афразийских, северокавказских, сино-тибетских, енисейских, нило-сахарских языков. Мы также реконструируем праязыковой словарь, лексический фонд каждой из этих семей. Обычно он составляет две-три тысячи корней. Следующий этап работы – сопоставление праязыковых словарей между собой и реконструкция словарного фонда «прапраязыков» – общих предков наших праязыков.
– Это так сложно, приведи конкретный пример, чтобы понять.
– Вот смотри. У всех современных славянских языков был общий предок, – язык на котором говорили древние славяне. Он реконструируется на основе сравнения всех известных славянских языков и условно называется праславянским языком. Вместе с рядом других праязыков – прагерманским, прароманским (этот язык – не что иное, как народная латынь), праиндо-иранским и др. – он является потомком праиндоевропейского языка, разделившегося на все эти диалекты 6- 7 тысяч лет назад. А индоевропейская семья – наряду с уральскими, алтайскими, картвельскими, дравидийскими языками – входит в ностратическую макросемью. Так вот, мы идем вглубь, реконструируя все более древние этапы каждой языковой семьи и сравнивая их между собой. И думаем: какие другие праязыки были родственны праностратическому? Ведь иначе придется предположить, что когда-то на нашей планете в разных местах развился язык, что было бы крайне странно, при том еще, что все известные науке языки, как древние, так и современные, в главных своих чертах устроены очень похоже.
Еще одна проблема – степень родства всех этих языковых семей. Поясню на примере. Покойный Иллич-Свитыч, основоположник современной ностратической теории, включал семито-хамитские языки, которые мы в России называем афразийскими, в нострати ческу ю макросемью. Такого же мнения придерживается другой классик ностратики – Арон Борисович Долгопольский, бывший москвич, а ныне профессор Хайфского университета. А мы со Старостиным лет двадцать назад независимо друг от друга пришли к выводу, что афразийские языки надо «вынимать» из ностратических, что между этими двумя языковыми семьями, при их несомненном родстве, отношения не «матери нско-дочерние», а «сестринские».
– Это существенно?
– Это существенно- Если мы считаем, что афразийские языки не ностратические, значит надо отдельно реконструировать праностратический и праафразийский, а потом уже сравнивать их между собой.
Есть еще третья макросемья, чье родство с ностратической и афразийской вырисовывается все яснее, – сино-кавказская, «собранная» Старостиным из северокавказских, сино- тибетских и енисейских. Степень родства этих трех макросемей пока не вполне ясна. Очень вероятно, что наряду с ними в этот мошный «род» входит и шумерский – самое большое «бельмо на лингвистическом глазу», прекрасно документированный язык великой древней цивилизации, родство которого ни с какими известными языками до сих пор не установлено. Возможно, сюда же относятся австрические – языки юго-восточной Азии, которыми занимается Илья Пейрос. тоже бывший москвич, живущий сейчас в Австралии, но связанный с нашей группой.
– Какие результаты уже получены и опубликованы ?
– Старостин, Аня Дыбо и Мудрак практически закончили алтайский этимологический словарь. Мудрак издал чукотско-камчатский словарь. А первым в этой серии был изданный в 1994 году большой северокавказский этимологический словарь Николаева и Старостина – объемом около полутора тысяч страниц.
– Для чего все-таки нужны эти словари? В чем идея «Вавилонской башни»?
– Идею проекта можно сформулировать так: движение в сторону реконструкции единого праязыка человечества. Мы все с большей или меньшей убежденностью предполагаем, что все известные языки, живые и вымершие, восходят к единому языку- предку. Так как мы стоим на нормальных позитивистских, рационалистических научных позициях, то сами смотрим на это как на рабочую гипотезу, проверить которую очень хочется. Это ведь довольно редкая ситуация в науке, особенно гуманитарной, когда ясна задача, очевидны способы ее решения и есть кому ее решать. С последним, правда, трудно. Конечно, недостаточно денег, чтобы бросить все побочные занятия и сосредоточиться на своем прямом деле. Но еще большая проблема – люди. Если бы нас было не восемь человек, а тридцать, да еше занятых только поставленной задачей, то ее можно было бы решить в большой степени и хотя бы в общих чертах за несколько десятков лет. А сейчас – конца не видно, хотя некоторые лакуны мы постепенно заполняем.