Работы 1918-1924 годов – «Эпоха Крестовых походов», «Западная Европа в средние века», «Западные паломничества в средние века», «Крестом и мечом»: приключения Ричарда I Львиное Сердце». Небольшие книги, напечатанные небольшим тиражом в «госиздательствах» на рассыпающейся бумаге, как светлые лучи, проскользнули среди увесистых марксистских шедевров и убогих брошюр. Свою роль сыграли и скудные гонорары. Но это не главное. Революция расчистила поле, его надо засеять. Старое время не вспоминалось с умилением, как иногда представляют, было ожидание нового мира, нового общества.
«Крестом и мечом», одна из лучших европейских исторических биографий двадцатых годов, основана на исторических документах, которые вплетены, порою очень искусно, в ткань повествования. Историческая биофафия, не уступавшая приключенческому роману: описание битв, походов, безумной храбрости, великодушия и жестокости, хитрости в финансовых делах и полной самоотверженности, самоотречения ради великого дела, которое заставляло умирающих просить – бросайте мое бренное тело в ров, чтобы мостить путь для храбрых, которые завтра начнут штурм крепости!
Автор представил читателю предположение: герои средневековья с избытком обладали «цветущей сложностью», не уступая современному веку. Как живописен герой, английский король Ричард: «В душе Ричарда, скептика и артиста, пела такая могучая музыка земных голосов, что в наполнявшей его жажде простора безграничной земной дали… глохли покаянные молитвы паломника. Слишком многим мог он увлечься и слишком много понять – от упоения бездны до трезвых соображений своего советника и красоты личности языческого султана».
Ричард I живо напоминает своих предков, скитальцев-скандинавов, завоевателей Нормандии, предводителей воинственных дружин. Он проявлял некую «страшную энергию», пренебрегал обязанностями полководца ради личного подвига, иногда испытывал яростное нетерпение, которое заставило его однажды, оттолкнув слуг, самому носить камни, чтобы поскорее восстановить крепость, твердыню крестоносцев.
Можно сказать – все дела короля бесполезны: Палестина не отвоевана у «неверных», Иерусалим не удалось вернуть христианскому миру, в Англии начинается смута. Одним словом, бездарное правление, нелепые подвиги. Но есть «длинные ряды истории». Короля Ричарда нельзя рассматривать исключительно в кругу событий, которые происходили в его небольшом английском королевстве и даже в принадлежавших английским королям по феодальному праву обширных владениях, которые находились в современной Франции – в Нормандии, Анжу, Аквитании. Ричард «латинским мечом» расчистил для европейцев Средиземное море. Он привел в движение средневековый мир. «Нельзя представить наследника норманнов и провансальцев унылым фанатиком крестоносной идеи… В его походах, пусть даже одетых кровавым туманом войны, начинается та сильная тяга в Средиземноморье, которая выводила Запад из его обособленности ».
В 1924 году Н.Бердяев, высланный из Советской России на основании некого «положения ГПУ», определил: происходит гибель старого мира, промышленной цивилизации. Разрушается старый порядок, гибнут привычные ценности, наступает «Новое средневековье», власть грубой диктатуры, время упрощенного социального устройства, которое заменит сложный, изнеженный старый мир. В Москве бывший студент, ныне член Политбюро РКП(б) Н.Бухарин по-своему объяснял обычаи нового мира. «Мы будем подвергать кадры интеллигенции идеологической тренировке!» «Не желаете – обойдемся без вас» – улыбался Бухарин. «Отштампуем новых, как на фабрике».
Весной 1922 года петербуржцы увидели: красноармейцы выносили из церквей ценности, срывали с икон оклады, сплющивали кресты и чаши. Было время голода в Поволжье, говорили о людоедстве среди голодающих. Как избежать сравнения: старые гимназические иллюстрации, варвары в Риме грабят храмы, конец империи. Погибла другая империя. И, как прежде, остались люди старой культуры, «последние римляне». Со временем варварские короли нашли их полезными, стали принимать на службу, разрешили судить по старым римским законам. Последняя аналогия была, очевидно, неуместной, но остальное…
В начале двадцатых годов провели «реформу высшей школы»: университеты утратили право выбирать преподавателей- Всеобщая история была признана лишней и ненужной, введены усеченные «общественные дисциплины». В 1923 году перед профессором Добиаш-Рождественской закрыли двери больших аудиторий, в 1925, в начале семестра, повесткой известили об отчислении из состава профессоров. На «общественных началах» разрешили вести занятия латинской палеографией. О.А. создала научный кабинет, привлекла желающих, подготовила учебник. В одном из писем она обронила: «Мы остатки последних медиевистов, историков западного средневековья…»
О.А. пыталась сохранить русскую историческую науку, передать навыки исторической работы, особенно трудной, когда приходится заниматься далекой эпохой, неведомым обществом, рукописными документами. Онаучила необходимому: как расшифровать латинский текст, как понять значение, какие справочники, словари, научные издания дают справку, объясняют порядок слов. Была определенная строгость в ее методе обучения, напоминающая живо парижскую «Школу хартий»: искать подлинность, трудиться постоянно. О.А. убеждала: «Нельзя прикасаться к документам только мизинцем». Если не обращаться к документам, «первоисточникам», приходится повторять, идти на поводу предшественников. Но историк должен иметь «свое лицо». «Она никогда не соглашалась ни на какое упрощение, а стремилась дотянуть учеников до своего уровня» – сказано в воспоминаниях.
Значительное научное исследование принесло Добиаш-Рождественской заслуженное признание. Издание средневековых документов, особенно ранних, латинских, было в XIX веке показателем зрелости научного сообщества историков. Специалисты знают прославленное многотомное издание «Исторических памятников Германии». Французская «Школа хартий» не только готовила знатоков документа, но и издавала средневековые памятники письменности. В России в XVIII и вXIX веках стараниями коллекционеров было создано замечательное собрание средневековых книг и рукописей. Но изучение их, описание, не было строго научным и систематическим. Поэтому работа Добиаш-Рождественской не только восполняла пробелы отечественной науки, но, одновременно, была очевидным доказательством профессионального уровня и возможностей русских историков, своего рода сигнал западным коллегам – «мы работаем, мы живем».
В середине двадцатых любознательный прохожий на Невском проспекте мог замедлить шаг у здания знаменитой Публичной библиотеки, чтобы разглядеть за пыльным окном, укрепленным решеткой, «дантовский профиль», склоненный над столом, над рукописью. День за днем О.А. разбирала латинскую коллекцию библиотеки. Среди рукописей были настоящие редкости: малые произведения бл. Августина (как осторожно замечено, некоторые рукописи Августина «производят впечатление автографа»), англосаксонскую рукопись 746 года, знаменитые диалоги для учащихся Алкуина эпохи Карла Великого. Вместе с учениками О.А. подготовила научное описание латинских рукописей Публичной библиотеки, провела исследование «мастерских письма» эпохи раннего средневековья, опубликовала во Франции и США статьи о петербургской коллекции, в 1926 и 1929 годах добилась разрешения выступить с научными докладами в Германии и Франции.
«Ничего не имело для нее характера сухого, служебного, скучно-необходимого» – вспоминал один из сотрудников Добиаш-Рождественской. Подтверждение тому – «корбийский альбом». В начале тридцатых годов О.А. закончила изучение рукописей знаменитой «мастерской Корби». Вместе с научным комментарием на французском языке О.А. предложила издать факсимильный альбом, количеством пятисот экземпляров, как делают серьезные научные центры, «Школа хартий», к примеру. Историки из Кембриджа готовы были материально поддержать издание, но возникли некие «административные проблемы». Академия наук не одобрила проект факсимильного издания: дорого, сложно и т.д. Поневоле появилась «мастерская Рождественских». На свои средства, при деятельной поддержке Дмитрия Сергеевича, удалось сделать фотографии рукописей, отобрать лучшие, наклеить на картон, заключить в переплет ручной работы. «12 лет изучения рукописей, 21/2 года изготовления фотографий, 1 месяц поиска бумаги» – отмечала О.А. Получилось пять прекрасных альбомов, четыре отправлено за границу: в дар Британскому музею, Национальной библиотеке Франции, Академии средневековья в США. Отзывы пришли восторженные, руководство Академии наук попросило выполнить дополнительный экземпляр для Всемирной выставки как «пример достижений советской науки». Но о факсимильном издании, которое необходимо для учебы, повседневной работы, вновь ни слова.