С.П.Королев чернее тучи: в лабораторных испытаниях машины – одной из основ ракетно-ядерного могущества соцлагеря – обнаружен резонанс топливных баков. Ничего страшнее в авиации не бывает – конструкции, способные вынести атомный взрыв неподалеку, разлетаются в куски за считанные секунды по «неведомым» причинам.
По решению Политбюро ЦК КПСС комиссия из виднейших ученых создала план лечения. Председатель – академик Б.С.Стечкин – представил его главному конструктору.
– С вашим дурацким планом, – взорвался Королев, – отправляйтесь в сортир. Машина через месяц должна встать на боевое дежурство, а вы выдумали работ на пятилетку! Да еще дооборудование лабораторий на десятки миллионов долларов. Гае они у меня?! Сделайте простой амортизатор. На это больше двух недель не надо. Если умеете. Если нет – так и скажите. Попросим дипломников МВТУ. Они не знают, что это так сложно, значит сделают.
– Вы хотите, – возразил Б.С., – из говна сделать конфетку сию минуту и задарма – не выйдет, начальник!
Больше выдающиеся деятели ракетостроения и космонавтики не встречались. На самые важные совещания посылали замов. Правы были оба: амортизатор конструктивно-технологически прост. Но чтобы он принес пользу, а не вред (бывает часто), действительно необходимо было выполнить представленный план. Было, возможно, упущение Королева: большую часть работ можно и нужно было провести в ходе разработки, изготовления и испытаний ракеты. Но, как обычно, пришлось экономить именно на испытаниях – ассигнований не хватало и тогда. «Авось пронесет» – универсальный принцип – в очередной раз завел в тупик.
Начальство оцепенело от ужаса: кто решится доложить в Кремле о новом многолетнем отставании в гонке стратегических вооружений?! В самый драматический момент, совсем как у Бомарше «…и как бомба разорвалась», – тихий голос Абгаряна:
– Ничего делать не надо. Для развития опасных колебаний необходимо время. Его у системы нет – топливо расходуется быстро, соответственно меняется собственная частота бака. Опасное совпадение частот длится мгновения, а не минуту, как в вибролаборатории.
– Вам, – вздохнул Королев, – легко выступать с парадоксальными предложениями, а отвечать мне!
– Давайте, хоть сейчас, составим бумагу – подпишу без дополнительных расчетов и душевных колебаний!
Бумага – научно-технический отчет на пяти листах – возникла через неделю, после дополнительного анализа всех проведенных ранее испытаний (километры пленок) оптимальными, известными тогда не многим специалистам методами. Машина встала на боевое дежурство вовремя, летает много, без замечаний в части колебаний баков.
Неистребимый оптимизм, легкий характер сочетались с тяжелой жизнью. Нужда в молодости. Диссертацию, например, редактировал не сидя за столом в кабинете, а стоя ночью (днем лекции, семинары, совещания и пр. средства заработать на жизнь) у подоконника на лестнице в общежитии МАИ. В маленькой комнатке ютились пять человек, в том числе новорожденный сын.
Целый букет тяжелых болезней, каждая из которых выводит обычно человека из строя. Наконец – автомобильная катастрофа. От ранений – паралич половины тела. Первый вопрос после выхода из комы: «Интеллект пострадал?» Прежде всего выучил наизусть записную книжку. Одной рукой с ней все равно не справиться. Помнил почти без ошибок. О прекращении работ речи не было. Нога, рука, половина туловища – как деревянные. Все тело постоянно нудно, иногда нестерпимо остро болит.
Каждый шаг – почти цирковой номер. Он никогда не был стариком. Всегда готов был хоть сию минуту ехать, куда угодно. Стоять в транспорте физически не мог, но всегда находил, кому уступить место. Нередко – более здоровым. Еще чаще – молодым красавицам.
Постоянно упражнял сведенные судорогой пальцы – всерьез надеялся, вопреки медицинским прогнозам, восстановить их работоспособность. Каждый день сообщал о маленьких победах над параличом. Выдавал желаемое за сущее…
Казалось бы: какая может быть работа в таком состоянии? Оказалось – многообразная, напряженная, производительная. Лекции и семинары, научные публикации, консультации на уровнях от студенческого до президентского. Всюду не просто участвовал, а вносил революционные предложения. Часто парадоксальные, но всегда – практичные. Это было невероятно тяжело физически. Даже со стороны наблюдать. Но у него всегда было отличное настроение. В любом положении находил юмористическую сторону.
Перестройку и конверсию родной оборонки он встретил маститым ученым и тяжело больным человеком. Самое время – побрюзжать по поводу всеобщего развала. Но он по складу характера не был ни инвалидом, ни неудачником. Энергии прибавилось. Организовал в системе АН СССР при поддержке «Менатепа» Центр автоматизации процессов управления в народном хозяйстве (ЦАПУНХ) с тремя большими филиалами в Ленинграде, Кафане (Армения) и Куйбышеве. Первая крупная работа – реконструкция обогатительных фабрик в Казахстане, Армении и (проекты) в Болгарии и Германии. В основу положены новые теоретические положения. Они сработали отлично: автоматика управления конструктивно усложнилась мало, а выход дорогостоящего продукта увеличился в несколько раз! Многомиллионная фактическая экономия привела начальство в замешательство… Платить полагающиеся по закону гигантские суммы авторам – не министрам, не секретарям, не любимчикам ЦК и СМИ, а просто инженерам,даже если они – академики, невозможно.
– Платите, – согласился Камо, – сколько считаете возможным.
Начальство ответило: не может нарушить порядок. Сумма определяется расчетом на основе неопровержимых данных бухучета.
Советская, унаследованная перестройкой, нелепость: заплатить меньше положенного нельзя, а не платить вовсе пожалуйста. Затормозились, а вскоре совсем прекратились работы по веем другим проектам. Планировалась «пирамида» – финансирование каждого последующего проекта из средств, полученных от реализации предыдущего. У государства или спонсоров просить ничего не хотел.
– Наука, – часто повторял, – должна государство питать, а не доить!
Осуществить эту, нормально действующую в цивилизованном народном хозяйстве схему, не удалось: где большие деньги, там жулье. На Абгаряна и его помощников – изобретателей, конструкторов, организаторов производства – обрушился поток грязной клеветы и наглых незаконных претензий. Перспектива затаскать по судам вчерашних «друзей», сотрудников, школьных товарищей показалась ему невыносимой. Махнул рукой на потери.
Тогда не только ему казалось, что удастся быстро и много заработать на других проектах, получить солидные инвестиции из-за рубежа. Надежды не оправдались. Не осуществились проекты оборотного водоснабжения гальванических цехов, химического производства, сточных бытовых и ливневых вод, питьевой волы – все без химических реагентов. Не смогли создать ветряные и гидравлические электростанции с солидно повышенными характеристиками, увеличить производительность Разданского каскада и заодно улучшить водный баланс Севана, спасти Амударью и Аральское море. Все это – реальные не только технически, но и материально проекты. Они не осуществились по соображениям подковерного политиканства тех, кто распоряжается народным добром. Жаль – вполне реально было осветить и обогреть замерзающий Ереван, когда АЭС стояла, а топливо в Армению завозили самолетами.
Не удалось разработать матмодель человеческого сердца. Многим это могло спасти жизнь. Все, что можно сделать на бумаге или персональном компьютере, сделано. Не оказалось денег для изготовления экспериментальных образцов, испытаний и выхода в серийное производство. На общественных началах удалось создать лабораторный стенд для кавитационной обработки жидкостей. Эксперименты на нем подтвердили правильность теории: грязная прудовая вода после однократной обработки без химии оказалась годной для питья!
Немалых усилий стоили попытки организовать производство. Маленькая, но противная подробность: на переговоры с возможными сотрудниками обычно ездил Абгарян. На городском транспорте – машина чл.-корру не полагалась, а просить об исключении из правила – не в его привычках. Старый, больной – к молодым, здоровым, имеющим машины с шоферами.