В их семье этого не случилось, и значит, Евдокия хорошо «выхаживала» беременность, вовремя рожала, несмотря на свою миниатюрность, и потом заботилась о них, была хорошей матерью.
Рождение первого ребенка в семье московского князя летописи отметили только под 1371 годом, лишь спустя пять лет после свадьбы. Это был Василий, сменивший отца на княжеском престоле в 1389 году (умер в 1425). Затем родились Юрий (1374), Андрей (1382), Петр (1385), дочь Анна (1387) и последний сын Константин (1389). Когда родилась дочь Анастасия, неизвестно; умерла в 1402 году.
Известно, что в 1387 году дочь Евдокии Софью (год рождения неизвестен) выдали замуж за рязанского князя Федора, а в 1394 году – еще одну дочь, Марию (и о ее появлении на свет нет точных данных), за литовского князя Лугвеня Ольгердовича.
Попытаемся представить себе жизнь этой женщины. Да, рядом был муж, удачливыи политик и полководец, подрастали дети. Но все дни ее были заполнены тревогой то за мужа, то за подраставших детей. Дмитрий много времени проводил в военных походах и опасных поездках к коварным ханам Орды. Что стоило убить его? А известия шли долго, время тянулось иначе, медленнее, земля казалась огромной и враждебной, а соседи – опасными. Опасной была даже самая близкая родня – отец и братья! Сколько горьких минут доставило их предательство, договор с Ордой! Теперь она была уже не с ними, она была великой княгиней и разделяла мысли и намерения своего мужа Дмитрия.
На старом плане Кремля начала XVII века еще видны великокняжеские палаты и древние храмы, в одном из которых нашла в 1399году покой дочь Евдокии – юная Мария
Он уже показал себя в Куликовской битве, его ум, решительность и бесстрашие были хорошо известны и своим, и врагам. Она гордилась им, но и бесконечно боялась, трепетала, молилась. И лети подрастали. Очень рано они вступали во взрослую жизнь, эти безусые худенькие мальчики; рано шли за отцом в военные походы, рано познавали перипетии династической борьбы, коварство Орлы и соседей. И за них болела душа. Как защитить их? Только крестным знамением – иного способа не знали средневековые люди. Вера придавала им силы и вселяла надежду. Великая княгиня Евдокия была не просто верующей, она ощушала на себе некую миссию, возложенную Всевышним, и потому служила особенно рьяно, строя монастыри и храмы. Но эти ее деяния – в будущем. А пока – беспокойная, тревожная жизнь.
Угрозы военных набегов и другие многочисленные опасности заставляли ее неоднократно покидать Москву. Сына Юрия в 1374 году она родила в «Переславли», и его (и его брата Петра) крестил преподобный Сергий Радонежский, человек выдающийся, славящийся умом и мудростью и особой святостью, которую люди ошушали. В беседах с ним Евдокия обретала душевный покой и стойкость, и молитвы его были всегда по ее просьбе о муже и детях.
Хотя ей тоже, ой как нужна была его защита! Сколько раз жизнь ее висела на волоске. В августе 1382 года она буквально чудом спаслась от гибели. Евдокия только что родила сына Андрея (14 августа), еще не оправилась от родов, но к Москве подходил хан Тохтамыш с огромным войском, это была месть за поражение на Куликовом поле и отказ платить выход – дань – ордынцам.
Скрытно готовил он это нападение, задержал даже в своих землях всех купцов, чтобы весть о набеге не дошла до Дмитрия Донского. Но когда ордынцы переправились через Волгу и быстро стали продвигаться в глубь русских земель, князь Дмитрий Константинович, отец Евдокии, узнал об этом и, видимо, чтобы отвести опасность от себя, послал двух своих сыновей, Василия и Семена, к Тохтамышу, они догнали его в Рязани и присоединились к его войску.
Основанный в 1407году великой княгиней Евдокией, Вознесенский монастырь вплоть до начала XX века сохранял память о своей основательнице и первой постриженнице
Дмитрию Донскому на этот раз не удалось так быстро объединить русские силы. Как отметил летописец: «обретеся разность в князьях и не хотяху пособлять друг другу и не изволися пособлять брат брату». Сил у Москвы для решающего сражения «в поле» не было, и великий князь Дмитрий ушел в Кострому собирать полки. Не оказалось в Москве и Владимира Храброго. В городе начались «разброд и шатания». Часть жителей хотела бежать, другая призывала «сесть в осаду». Евдокия еле-еле стояла на ногах, но нужно было немедленно встать и бежать – спасать детей и спасаться, близкие смотрели на нее и ждали лишь слова. Жизнь шла уже не на часы, а на минуты. Она собралась с духом и пошла вон из Москвы вместе с детьми, челядью и митрополитом московским. И едва вырвалась, была ограблена полностью – «едва вон из града пустише» их. Можно представить себе, что пережила эта слабая женшина. Приехавший в те августовские дни в Москву литовский князь Остей организовал оборону города, жители Москвы оказывали ордынцам упорное сопротивление и три дня отбивали все попытки врагов ворваться в город. И неизвестно еще, чем бы все это закончилось, если бы не братья Евдокии. На четвертый день ордынцы начали переговоры, и братья уговаривали москвичей прекратить сопротивление якобы потому, что Тохтамыш хотел наказать только Дмитрия Донского, а жителям зла не желает. «Имите веру нам, – (пишет летописец) говорили они, – мы ели ваши князи хрестьянскые, вам на том правду даем». Москвичи доверчиво открыли ворота…
Горела Москва, грозный шум погромов и разбоя перемежался криками и стонами, начались расправы и казни, громадное пожарише сопровождало их всю дорогу в Кострому, далеко видно было мощное пламя… Но главное свое богатство – детей – она спасла. Старшему было одиннадцать, а младшему не было и лвух недель.
Но и дальше – каким потрясением для нее было узнать, что это ее родные братья хитростью и обманом добились того, что ордынцы сожгли Москву, а жителей поубивали или забрали в плен! И что вряд ли бы они остановили меч, занесенный над ней и ее детьми. Скорее наоборот, чтобы досадить Донскому.
А ему оставалось совсем немного – 19 мая 1389 года Евдокия овдовела. Он не дожил до своего сорокалетия – с девяти лет без родителей, жизнь в битвах, походах, как мы бы сейчас сказали, бесконечных стрессах не могла длиться долго. Летописи не говорят, отчего умер Донской, он умер внезапно, однако существует предположение, что от сердечной болезни; и это вполне возможно – был он тучен, а учитывая колоссальные физические и нервные нагрузки, вполне логично предположить, что сердце не выдержало.
В Московском летописном своде под 1389 годом подробно описаны и жизненный путь великого князя Дмитрия Донского, и его смерть. Особое же место в этих записях занимает плач вдовы Евдокии, очень образный и эмоциональный: «Камо зайде, свете очию моею. Где отходиши, съкровище живота (жизни. – Прим. автора) моего… Цвете мой прекрасный, по что рано увядаеши». Средневековые летописцы умели составлять подобные плачи по умершим, но не так много случаев, когда их вкладывали в уста княгинь-вдов.
Однако здесь случай особый. За три дня до его смерти Евдокия родила последнего ребенка, сына Константина. Опять беда настигала ее в минуту слабости и страха. Это был двенадцатый ребенок, княгиня была немолода и слишком миниатюрна и хрупка для столь частых родов. Она еще не пришла в себя, не встала на ноги, и такое горе обрушилось на нее. Она теряла не просто героя-воина, защитника Руси, но своего героя, мужа и защитника. И оставалась одна. Ее плач, ее страдание понятны нам и сегодня.
В захоронении великой княгини Евдокии сохранился ее монастырский пояс, украшенный тиснеными изображениями двунадесятых праздников с надписями к ним. Кожа, тиснение. Начало XV века