Джон Барроу, Андреас Альбрехт [* О нем – в статье «Безумная идея Андреаса Альбрехта*.// «Знание – сила». – 2000. – № 10.] и другие тоже заявили, что для объяснения эволюции Вселенной вовсе не нужна инфляции, достаточно допустить, что скорость света в ранние времена была неимоверно больше нынешней, и это сразу снимает все парадоксы стандартной теории Биг Бэнга: например, тепловое равновесие сумеет быстро установиться даже между самыми отдаленными участками Вселенной.
И так далее. Размах гипотез и ожесточенность споров вокруг них становились, как я уже сказал, все грандиознее, но тут грянула упоминавшаяся сенсационная новость: в конце апреля группы «Дэйзи», «Бумеранг» и «Максима» объявили об окончательных результатах своих экспериментов, и эти результаты убедительно показали наличие не одного, а как минимум трех видов холодных пятен, предсказанных инфляционной теорией, – «первого», «второго» и «третьего» порядка. Таким образом, теория инфляции в конце концов оказалась (по-видимому) «плоской». И, тем не менее, как свидетельствуют описанные выше споры и заявленные в них позиции, это не столько снимает противоречия, сколько ставит перед космологией новые вопросы и порождает новые парадоксы, так что беспокоиться за ее будущее не приходится: думается, нам еще не раз придется говорить о некоторых из ее бегло очерченных выше гипотез. Пока же придется довольствоваться тем, что нам представился случай узнать о проблемах и поисках современной космологии если не все то, о чем мы хотели, но боялись спросить, то по крайней мере кое-что из того, что мы способны понять, не будучи специалистами.
Сократический дух науки
Вячеслав Шупер
Сократические чтения я понимаю как способ сокращения предрассудков в науке. Однако из докладов видно, что нет надежных средств отделить рациональное знание от предрассудков.
Сократические чтения – воплощенная идея вольных дискуссий географов и философов. Вторые такие чтения по географии (Плес, 26-29 мая 2001 года) были открыты цитатой из статьи одного из их участников, В.Н. Поруса: «В 1997 г. умер Стивен Эделстон Тулмин. Уходят последние представители блестящей плеяды ученых, которые в 50-80-х годах сделали дискуссии по проблемам развития науки едва ли не самым заметным явлением в мировой философии этого периода. Теперь такая оценка многим покажется завышенной. Что и говорить, конец века отмечен очередной переоценкой ценностей. Все громче, иногда иронически, иногда всерьез раздаются заявления о «конце философии» (по крайней мере в классическом, созданном многовековыми усилиями европейской культуры смысле этого понятия). Новые акценты ставятся на идеях, порывающих с классической философией.
Так, говорят о «смерти субъекта», что, конечно, означает и «смерть объекта»; говорят о ненужности и непродуктивности теорий научной рациональности, теряется интерес к истине и ее критериям, к природе человеческого познания. Философия без идей «рациональности», «истины», «объективности», без субъекта, без универсалий.
– Ну, уж это положительно интересно, – сказал бы Воланд, – что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!
А ведь еще не так давно всс это было, и не только было, но волновало лучшие мировые умы, и тогда сомнения в том, что это есть, воспринимались скорее как капризная игривость интеллекта, как забавные, но недостойные серьезного интеллектуального усилия выходки».
Союз географов и философов, подобия которому, по-видимому, нет в других странах, складывался в 60- 70-е годы именно в такой атмосфере, в атмосфере исключительного интереса к методологическим проблемам науки, и не случайно, что в установлении контактов с философами огромную роль сыграли публикации в журнале «Природа», например, статьи Н-Ф. Овчинникова, А.Е. Левина, М.К. Петрова. Мы не должны забывать, что это было время исключительно интенсивных и плодотворных исканий в области философии науки (методологии науки, как ее тогда называли), время проведения многочисленных широких совещаний и конференций, а также более элитарных семинаров и школ, время выхода многих прекрасных книг и статей, из которых отметим только книгу И.А. Акчурина и статью М.А. Розова.
У географов были и мощные внутренние импульсы к поискам интеллектуальных контактов с методологами науки. География переживала драматический и плодотворный кризис, период разочарования в описательных методах и поисков достойной альтернативы им% попыток реконструировать и переосмыслить географию как фундаментальную науку. Это было время количественной и теоретической революций, начало которым в нашем отечестве было положено усилиями Л.И. Василевского, В.М. Гохмана, Ю.Г. Липеца, И.М. Маергойза и Ю.В. Медведкова, создавших семинар по новым методам исследований в экономической географии в Московском филиале ГО СССР в 1962 году, и переводом на русский язык широко известной книги В. Бунге «Теоретическая география» пятью годами позже.
Сходные процессы протекали и в смежных науках, в частности, в региональной экономике и социологии, причем в англосаксонских странах они начались существенно раньше, чем у нас. «Революционная ситуация», сложившаяся в географии в тот период, глубокая неудовлетворенность гео!рафов полученными ими по наследству представлениями и методами исследовательской работы, а прежде всего – достижениями своей науки, буквально толкала их в объятия методологов науки, подобно тому как толкает жизнь в объятия психоаналитика человека, переживающего драматический разлад с самим собой.
Наконец, понять природу тех мощных импульсов, которые обусловили стремление географов к союзу с философами на рубеже 70 – 80-х годов, невозможно без обращения к реалиям, характеризовавшим политическую атмосферу того времени. Как это ни парадоксально, но именно в марксистско-ленинской философии, как именовалось все философское сообщество в СССР, использование в полемике с оппонентами аргументов политического и идеологического характера, далеко не безобидное по тем временам наклеивание ярлыков вышли из моды и стали осуждаемыми научным сообществом раньше, чем это произошло в естественных науках, где старый дух еще долго бил по ноздрям, особенно в писаниях авторов из провинции, но иногда и столичной профессуры.
Удивительно, но именно наиболее идеологизированная область знания оказалась на гребне волны внешней либерализации и внутреннего раскрепощения духа в советском обществе времен застоя. Едва ли здесь уместно анализировать причины этого парадоксального явления, но нельзя не отметить глубоко закономерный факт: именно письмо академика Б.М Кедрова спасло в ВАКе автора этих строк, когда в 1981 году «черный (во всех отношениях) оппонент» ВАКа написал на его кандидатскую диссертацию три страницы политических обвинений. Географы находили в философской среде не только возможность вдохнуть воздух свободы, но и получить политическое убежише.
Именно эти импульсы привели к созданию Комитета по методологическим проблемам географии при Президиуме Географического общества СССР в 1983 году. В его состав вошли 20 географов и 9 философов, в том числе ушедшие от нас Й.С. Алексеев, С.Б. Лавров, Б.М. Кедров, С. В. Мейен, Ю.А. Шрейдер. Создание Комитета было бы невозможно без поддержки академика Б.М. Кедрова, согласившегося стать его Почетным председателем. Председателем стал С.Б. Лавров, тогда вице- президент ГО СССР, его заместителем – Н.Ф. Овчинников, а ученым секретарем – автор. Комитет проводил одну-две сессии в год. они протекали очень живо, сопровождались напряженными и интересными дискуссиями. Комитет имел обыкновение организовывать сессии в разных городах Союза и закончил свое существование вместе с ним, последняя сессия состоялась в октябре 1991 года в Алуште.
Поиски новых форм организации научной работы в новых исторических условиях вылились в проведение в 1993 году Первых сократических чтений по географии, проходивших в Ростове Великом и посвященных проблеме незнания в географии. Именно тогда был сформулирован основной принцип сократических чтений – говорить не о познанном, а о непознанном, не столько о достижениях, сколько о нерешенных проблемах, не ограничивать ни вопросы, ни дискуссии, ибо в спорах если и не родится истина, то, по крайней мере, ее отсутствие станет очевидным участникам чтений.