Для Большой науки как идеала научного сообщества характерна более высокая форма демократии, основанная на принципе равенства всех перед истиной, но вовсе не всеобщего равенства. Большая наука – это элитарная демократия, или меритократия, ибо положение ученого в научном сообществе определяется значением полученных им результатов. Большая наука, таким образом, может быть рациональной именно потому, что не построена на принципах эгалитарной демократии, а способность к критическому взгляду на самого себя и, соответственно, к рациональному действию общества, построенного на этих принципах, не должна порождать никаких иллюзий. Такая точка зрения, выкристаллизовавшаяся на чтениях, еще более пессимистична, чем позиция Сороса, но что делать, если, по крайней мере сейчас, она представляется более близкой к истине.
Третьим направлением должна стать популяризация научных знаний, внимание к которой существенно ослабло в период «бури и натиска», а в трудные времена кризиса рационализма и отступления науки по всему фронту понесла еще более тяжелые потери. Популяризация знаний в сложившихся условиях стала необходимой прежде всего самой науке, ибо борьба с антинаучными тенденциями внутри научного сообщества, ярчайшим примером которых могут служить многочисленные «гишторические материалы» академика А.Т. Фоменко, возможна только путем широкого распространения научных знаний, а не серьезной профессиональной критики, как это по привычке полагают настоящие историки. Источник этого мутного потока, по справедливому замечанию С. Смирнова, находится вне науки и не имеет никакого отношения к ней. Этим источником служат иррациональные тенденции в обществе, создающие повышенный спрос на все, что может дискредитировать научный разум. Этот спрос всегда породит соответствующее предложение, в том числе и со стороны научной элиты, что особенно постыдно, ибо самый выгодный бизнес – это бизнес на человеческой глупости. Прогресс в деле популяризации научных знаний все больше будет становиться средством выживания самой науки и инструментом ее развития, ибо в огромной степени способствует формированию междисциплинарных связей и воспроизводству научных кадров.
Закономерно, что четвертое направление усилий, которое тесно связано с предыдущим, – это естественное стремление повлиять на атмосферу в обществе в целях некоторого ее облагораживания. Небывалый расцвет СМИ, торжество свободы творчества журналистов при полном отсутствии их ответственности как юридической, так и моральной сделало широчайшие народные массы совершеннейшей серой скотинкой, которую гонят к прилавкам и к избирательным урнам покупать то, что совершенно не нужно, и голосовать за тех, кто совсем не нужен.
Едва ли в сложившейся ситуации повинны сами СМ И или даже те, кто их контролирует, хотя и тех, и других благодарить положительно не за что. Она порождена восстанием масс, которым глубоко противен критический голос разума и которые не желают слышать его. Если в США Верховный суд принимает историческое решение, в соответствии с которым СМИ вправе использовать информацию, добытую незаконным путем, если в старой доброй Англии, на родине прав человека, принимается закон, разрешающий правительству перлюстрацию электронной почты, то сказать об этом можно только одно: люди, которым стала слишком тяжела ответственность за себя и за то общество, в котором они живут, становятся равнодушными и к свободе. Стремясь снять ответственность с себя и переложить ее на государство, они легко жертвуют своими гражданскими правами и своей свободой, которая невозможна без серьезной и объективной информации, в пользу власти и СМИ.
Для того чтобы вырваться из этого порочного круга, необходим своего рода благородный заговор – союз философов, ученых, политиков, издателей и журналистов, разделяющих принципы открытого общества и усматривающих серьезнейшую угрозу для него в оболванивании масс. Такой проект выглядит весьма утопическим, но в царстве безответственности и бесчестья только усилия определенной (причем достаточно влиятельной) части общества, обусловленные внутренними побудительными мотивами, могут позволить вырваться из порочного круга.
Чудовищность и опасность сложившейся ситуации, при которой даже самые образованные слои общества как в нашей стране, так и за рубежом находятся во власти средневековых предрассудков типа ожидания конца света в 2000 году, когда солиднейшие газеты публикуют астрологический прогноз вместе с метеорологическим, а любые прорицатели, хироманты и экстрасенсы имеют несоизмеримо большее влияние на общественное мнение, нежели серьезные ученые, когда уровень среднего и высшего образования снижается катастрофически, создает объективные предпосылки для такого союза.
Хочется верить, что Сократические чтения станут традиционными и будут вносить свою скромную лепту в укрепление позиций разума и развитие критического духа в науке и обществе. Было бы прекрасно, если бы они стали своего рода невидимым колледжем с более или менее постоянным составом участников и с переменным составом докладчиков. Возможность сверить часы и уточнить свои интеллектуальные позиции ценна сама по себе. Однако еще ценнее возможность подвергнуть свои взгляды испытанию квалифицированной и доброжелательной критикой, ибо только то, что испытано, может считаться обоснованным и надежным.
Акчурин И.А. Единство естественнонаучного знания. – М.: Наука, 1974.
Не устаревший за почти три десятилетия взгляд на теоретизацию естествознания, на необходимость применения финалистского объяснения (телеологического) наряду с каузальным (причинным) и открывающиеся при этом возможности использования математического аппарата.
Левин А.Е. Миф. Технология. Наука // «Природа». – 1977. – № 3.
Великолепное повествование о том, что наука возникла один раз, в Древней Греции, вместе с демократией и благодаря ей, а все предшествующее можно считать наукой лишь весьма условно.
Петров М.К. Как создавали науку? // «Природа». – 1977. – №9.
Петров М.К. Перед «Книгой природы». Духовные леса и предпосылки научной революции XVII в.// «Природа». – 1978. – №8.
Получивший признание лишь после смерти историк и социолог науки блестяще показал, как наука Нового времени вышла из лона церкви – и в идейном отношении, и в организационном – и сохраняла строгие этические нормы даже дольше, чем ее праматерь.
Розов М.А. Пути научных открытий // «Вопросы философии». – 1981. -N98.
Захватывающее, как детектив, и восхитительное по форме изложение теории о роли в развитии науки инверсивных объектов, своего рода сталкеров, постоянно меняющих свое обличье, что позволяет им в одних науках выступать в качестве предмета исследования, а в других – в качестве метода.
Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. Открытое общество в опасности. – М.: Издательский дом «Инфра-М», 1999.
Возможно, самая революционная книга, вышедшая на пороге XXI века, ибо показывает парадоксальность самой идеи открытого общества, обусловливающую его крайнюю уязвимость, принципиальную невозможность равновесия в экономике и, соответственно, невидимую для глаз крайнюю нестабильность современного общества.
Странные мы, русские…
Листая сегодня «Очерк работ русских по электротехнике с 1800 по 1900 год» (СПб., 1900), испытываешь чувство гордости за державу. Сколько изобретений! Сколько имен! Однако не будем забывать, что российских наблюдателей, посетивших в конце XIX века Америку, поразили не столько даже предложенные американцами изобретения, сколько отношение к людям, в головах которых они рождались. «Изобретатели у них, – писал в 1893 году один из наших соотечественников, – пользуются значением, и их труд вознаграждается, получая поддержку в самый трудный для них период начала практического применения изобретения. Благодаря этому, между прочим, американские электротехнические компании называются по большей части именами тех лиц, изобретательности которых они обязаны своим возникновением».