Бесконечные государственные реформы, которые в основном выливаются в репрессии и административные ограничения на жизнь, вынудили людей рассредоточить жизненные ресурсы и «эмигрировать» в свои относительно замкнутые миры. Цена такой диверсификации весьма высока, ведь только экспортированные за границу деньги, обращенные в недвижимость и другие капиталы, оцениваются в миллиарды долларов. Оценить же инвестиции в десятки миллионов дач вместе с их инфраструктурой и трудом по обслуживанию просто невозможно.
Советские ограничения на строительство, на аренду земли и операции с ней практически исчезли в начале 90-х годов, и вокруг городов за несколько лет выросли поселки коттеджей и дач. Существенная часть сельских домов была перекуплена горожанами, которые часть своих ресурсов, сил и времени вложили в создание и благоустройство распределенного жилья.
Распределив свою жизнь между городской квартирой и дачей, люди стали спокойнее относиться к «реальности», то есть к государству, его институтам и государственной службе. Они знают, что «на самом деле» государство им уже не опасно, а с теми государственными людьми, которые имеют к ним претензии, всегда можно договориться – поторговавшись, естественно. Да и сами государственные люди, имеющие квартиры в городе и дачи в пригородах, живут точно так же, как и все другие, и им всегда и все можно объяснить – но только если объяснение происходит «на самом деле», а не «в реальности».
Если распределенный образ жизни есть «на самом деле» другая сторона того общества, которое существует «в реальности», то государству «на самом деле» соответствует административный рынок. Административный рынок порождает распределенный образ жизни – как среду, в которой только и можно выжить людям, находящимся в административно-рыночных отношениях. А распределенный образ жизни воспроизводит административный рынок как каркас своего собственного существования.
Административный рынок есть негласная и неявная система отношений между теми, кто производит, и теми, кто распределяет в плановой в прошлом экономике, которая продолжает существовать после смерти КПСС, Госплана и прочих институтов советской власти.
Советский административный рынок трансформировался в российский, где «на самом деле» идет торг между регионами России и ее центром, между олигархами и региональными баронами, между олигархами и федеральной властью, между бандитами и частными предпринимателями. Суть отношений между «реальностью» и «на самом деле» за десятилетие ничуть не изменилась по сравнению с советским периодом истории России. Разрыв между описаниями того, что есть «в реальности» государства, и того, что происходит «на самом деле», сейчас ничуть не меньший, чем во времена Брежнева.
За десять лет в стране сформировалось очень богатое возможностями пространство административного торга, в котором любые проблемы распределенного образа жизни могут быть решены тем или иным способом, начиная от социальной дискредитации или физической ликвидации «недоговороспособных» и до института решения всех проблем в бане.
«В реальности» в России идут реформа государственного устройства и экономики, информационные войны, выборы, а «на самом деле» идет административная торговля между различными субъектами политических и экономических процессов. Правила этой торговли общеизвестны и составляют содержание негласного общественного договора.
«На самом деле» люди работают, обслуживая свое совокупное жилье, и платят тому, от кого действительно зависят. Мучительная торговля с деятелями административного рынка составляет в какой-то мере суть социальных отношений. Иногда эти отношения сугубо коммерческие, как в случае с инспекторами и другими сотрудниками ГИБДД, когда в каждом регионе свой всем известный прейскурант: за превышение скорости столько-то рублей, за езду без прав – столько-то. Гораздо чаще эта торговля не кодифицирована, и в каждом конкретном случае приходится оговаривать размер «налога» на деятельность и формы его оплаты.
Государству платят только за то, что каким-то образом вынужденно представлено «в реальности», – за дом. землю, автомашину, за то. что нельзя или трудно спрятать. А «налоги» за то, что есть «на самом деле», платятся рэкетирам – в форме и без нее.
Новый административный рынок оказался еще менее продуктивным, чем предыдущий. Борьба между олигархатами (российскими аналогами отраслей), органами власти субъектов федерации (аналогами обкомов-исполкомов СССР) и федеральной властью сформировала дифференциацию регионов по степени автономности от федерального центра (от воюющей Чечни, независимых Татарии и Башкирии до бывших советских автономий вроде республики Алтай, полностью зависимых от льгот и дотаций, предоставляемых федеральным центром). Кроме того, возникли разного типа олигархии: от «Газпрома» и РАО ЕЭС, пытающихся адаптировать внутреннюю и внешнюю политики государства под свои корпоративные задачи, до ТВ – каналов ОРТ и НТВ. контролирующих смысловое-информационное пространство и через него содержание федеральной политики «в реальности».
Одновременно пребывать «в реальности» государства, а жить «на самом деле» есть специфическая отечественная форма социальной стабильности. Я думаю, еще нескольким поколениям русских предстоит жить в такой ситуации. Слишком глубоко зашло это расслоение, став органическим и закрытым для рефлексии. Наша «реальность» не может существовать без «на самом деле», и любые попытки проводить реформы без понимания отношений между этими срезами жизни ждет та же судьба, что либеральные реформы начала 90-х годов.
Конфликт между «реальностью» и «на самом деле» проявляется в том, что частному бизнесу мешает государственный бизнес, гражданам государства мешают государственные институты, общественным деятелям мешает общество, политикам мешают политические партии и организации. И так далее – можно продолжать до бесконечности. Люди «на самом деле» делают свой бизнес и обустраивают собственные жизненные пространства, а «в реальности» борются со своими зеркальными отражениями и никак не могут их одолеть.
Бесконечные попытки государства слить «реальность» и «на самом деле» и создать условия для того, чтобы люди имели дело непосредственно с государством, а не с функционерами административного рынка, никогда не были успешными. Более того, они вс многом способствовали развитию и диверсификации административного рынка. И дело не в чиновниках, а в структуре жизни, разделенной на то, что есть «в реальности» государственного устройства и что есть «на самом деле». За эту разделенность приходится платить – как государству, так и его гражданам. С другой стороны, благодаря этой разделенности страна еще существует, несмотря на катастрофическое состояние «реальной» экономики и фактическое отсутствие политической системы.
В «реальности» шли экономические реформы, укреплялась демократия, формировались независимые СМИ, была инфляция, финансовая стабилизация, унизительные поиски внешних источников финансирования того, что существует «на самом деле». А «на самом деле» люди вне зависимости от чинов и званий возводили совокупное жилье и распределяли свой образ жизни в пространстве и во времени для того, чтобы понадежнее от «реальности» спрятаться.
Попытки отделить «реальность» от «на самом деле» затрагивают интересы всех социальных групп и, в принципе, материальные основы распределенного образа жизни. Сужение сферы административной торговли приведет к тому, что с чиновниками станет невозможно «договориться», и надо будет «решать вопросы» «в реальности», что не в интересах ни чиновников, ни простых граждан.