Примерно то же происходит, видимо, в мозгу собаки, когда она бросается на человека, когда он еще только задумал сделать угрожающее движение. Этот феномен обычно объясняют тем, что собака видит те, едва заметные, самим человеком еще даже неосознаваемые изменения в стойке корпуса, положении рук и ног и т.п., которые мозг уже приказал телу произвести для подготовки к самому угрожающему движению. Но как она знает, что эти микроскопические изменения действительно возвещают угрозу? Возможно, и здесь собачьи нейроны, мысленно воспроизводя увиденные неприметные движения человека, создают в теле собаки напряжения, свойственные ей, когда она нападает сама. Иными словами, мозг собаки «читает» мозг человека.
Открытие зеркальных нейронов неожиданно вывело итальянских исследователей напрямую к давней загадке – могут ли животные понимать себе подобных, и если да. то каким способом. Известно, что матери-бабуинихи зачасту ю не откликаются на призывы своих заблудившихся в лесу детенышей. Экспериментаторы, обнаружившие этот факт, объяснили его тем, что бабуины неспособны понять, что поведение им подобных подобно их собственному поведению. Не видя детенышей, они не понимают, что значат их крики.
Ученые видят в этом одно из проявлений общей проблемы, которую можно определить как проблему «чтения» другого мозга. Несомненно, даже обезьяны в какой-то степени способны на такое «чтение» – во всяком случае, когда видят себе подобных перед собой. Описанные выше опыты итальянских ученых свидетельствуют, что обезьяны способны отчасти «читать» даже мозг человека. Люди наверняка наделены такой способностью – каждый из нас может привести множество соответствующих примеров. Но ученые не могут придти к согласию относительно того, как происходит такое «чтение». Одни считают, что оно осуществляется с помощью «теории другого»: наш мозг, накапливая жизненный опыт и обобщая его с помощью разумных гипотез, постепенно создает у себя своего рода «модель» того, как действует другой человек в тех или иных обстоятельствах, чего следует от него ожидать. По иной теории, «чтение» другого происходит с помощью своеобразной имитации: мы как бы ставим себя на место другого и мысленно имитируем то, что он должен думать, чувствовать и делать.
Открытие зеркальных нейронов не только выводит на эту фундаментальную проблему, но и склоняет отдать предпочтение тому ее решению, которое объясняет феномен «чтения другого» с помощью имитации. (Это, кстати, подкрепляет позицию тех ученых, которые считают, что процессы имитации играют важнейшую роль не только в культурной, но и в биологической эволюции.) Но поначалу зеркальные нейроны были обнаружены только у обезьян. Имеются ли они и у людей? Проверить это с помощью вживления электродов в человеческий мозг, разумеется, нельзя – люди не обезьяны. Но косвенные эксперименты, проведенные Лучано Фадиджо, показали, что при наблюдении каких-то определенных движений соответствующие мышцы подопытных людей непроизвольно сжимались так, словно они сами готовились произвести такие движения. А затем Риццолати и Графтон применили для наблюдения активности нейронов недавно разработанные методы прямой визуализации мозга Оказалось, что и у людей имеется нечто вроде зеркальных нейронов, причем сосредоточены они в области Брока – той самой, если помните, которая соответствует зоне Ф5 у обезьян.
Значение этого открытия тем более существенно, что область Брока, как уже сказано, связана с речью. Исходя из этого, итальянские исследователи выдвинули дерзкое предположение, что именно зеркальные нейроны были главным фактором появления речи у людей. По их мнению, эти нейроны стали первым мостиком между людьми.
Это могло произойти следующим образом. Наблюдая действия другого человека, первобытный охотник, точно так же, как и мы сегодня, мысленно воспроизводил эти действия с помощью зеркальных нейронов. Одновременно эти нейроны отдавали его собственным мышцам приказ совершать те же действия. Мышцы напрягались соответствующим образом, но сами действия не совершались – их подавляли сильные запрещающие импульсы, обычно подаваемые в таких случаях спинным мозгом. Иногда, однако, напряжение преодолевало запрет и прорывалось в непроизвольном и коротком «подражательном» действии. Такое действие, по мнению итальянских ученых, было зародышем жеста, дававшего возможность другому увидеть, что его «поняли». Иными словами, это был зародыш коммуникации. На следующем этапе из таких жестов родилась и собственно речь, управление которой, как прежде – управление жестами, сконцентрировалось в том участке, где у людей сосредоточены зеркальные нейроны – в участке Брока.
Впрочем, в последние месяцы группа Галлезе как будто бы обнаружила присутствие зеркальных нейронов и в некоторых других областях человеческого мозга, связанных уже не с моторикой, а с ощущениями. И это подвигнуло итальянских исследователей на еще более масштабную гипотезу, согласно которой зеркальные нейроны и осуществляемая ими имитация того, что происходит в мозгу другого человека, могут объяснить и такие явления, как сочувствие к другому человеку, сострадание, а также эмпатия, или «чтение» чувств другого человека. Гипотеза увлекательная и интригующая, но ее еще нужно подтвердить, прежде чем обсуждать.
«Маке love, not war»
«Наивысшей точкой их интеллектуальной жизни является умение решать конфликты и чуткость в отношениях с близкими». Вот вопрос «на засыпку»: к какой социальной группе относится это наблюдение?
Нет и нет, тысячу раз нет! Это совсем не о том, о чем вы подумали. Это сказано о бонобо, одном из подвидов шимпанзе. Внешне очень похожие на своих более крупных сородичей, бонобо, тем не менее, весьма решительно от них отличаются. Например, по выражению приматолога Франса де Вааля, «шимпанзе решают проблемы секса с помощью силы, а бонобо решают проблемы силы с помощью секса». Кстати, бонобо показали замечательные успехи в овладении речью – звуковой, жестов и при общении посредством компьютера. И в своей социальной жизни, и в особенности при общении с человеком бонобо обнаруживают способность к поразительно тонкой и разнообразной рефлексии, об этом журнал рассказывал в № 5 за прошлый год. В своей статье Кирилл и Наталья Ефремовы сообщают множество замечательных подробностей этой стороны психологии бонобо. Вот лишь один удивительный эпизод. Собак бонобо воспринимают как опасность для себя; и вот на прогулке самочка Бонобиша, разволновавшись, показывает: «Следы собаки!». Дальше следует замечательный диалог, воплощенный в языке жестов. Воспитательница-экспериментатор возражает: «Нет, это белка!». – «Нет, собака». – «Здесь нет собак». – «Нет. Я энаю, что здесь их много. В секторе «А» много собак. Мне рассказали другие обезьяны».
Попытка соотнести реальную, хотя и неверно истолкованную ситуацию с вымышленными рассказами «других обезьян» и стремление ввести экспериментатора в эту конструкцию – это ли не яркий пример рефлексии, отражающей позиции субъекта, объекта, а также других объектов, отсутствующих сейчас и здесь или вовсе придуманных. Кстати, Ефремовы пишут: «Антропоиды способны сопереживать и обманывать, решая задачу уровня «я знаю, что он знает, что я знаю». А это – «я знаю, что он знает…» – прямая формула рефлексии.
В предыдущих публикациях этой «Главной темы» нам удалось затронуть полярные точки области рефлексии – от встречи Горбачева с Рейганом до элементарных нейронов. Теперь нам показалось интересным представить явление, располагающееся почти посредине между этими точками. Тем более что предлагаемая публикация выводит на волнующую тему: тему возможного существования различных миров, возникающих в результате действия рефлексии разных модальностей – брутальной или сексуальной.
Сексуальность против брутальности – таковы, по мнению некоторых исследователей, были два возможных пути, стоявших перед человечеством на судьбоносной развилке эволюции. Автор с такой точкой зрения не согласен. Но спор на эту тему – занимаьелен.