Попробуем с этих позиций истолковать и различия внешности. Дело в том, что у населения восточ ного очага есть одна ключевая особенность: уплошенность лица (или, как говорят специалисты, слабая горизонтальная профилировка). Особенно в области глазниц. Но ведь именно сюда первым делом упирается наш взгляд, когда мы смотрим друг на друга. То есть это важный элемент визуального отбора. Получается, что на востоке такой отбор шел менее активно, чем на западе. Действительно, уплощенность области глазниц – архаическая черта, присущая древним гоминидам. Замедление эволюции липа на востоке коснулось не только глазниц, а, например, коронки зубов, которая сохранила более древнюю – усложненную форму.
С чем же связано это замедление? В одном из номеров «Знание – сила» (7-8 за 1999 год) мы поместили два изображения: питекантроп и тасманиец, которых разделяет почти миллион лет, имеют… одно лицо. Получается, что бурная река эволюции образовала здесь тихий затон. Вероятно, основная причина в том, что в доисторическую эпоху перенаселенность в восточном очаге была гораздо ниже, чем в Африке и Европе. Соответственно, уступала и скорость отбора инфантильных черт. Интересно, что в таких условиях поводов пускаться в странствия у людей было меньше, однако путешествовали они гораздо чаще. Вероятно, их толкала не скученность, а пресловутая мигрантность, некое «чувство пути» (если не сказать, следование Дао).
Мне кажется, это «чувство пути» пронизывает самый воздух Дальнего Востока, его прозрачные даосские ландшафты. И я, появившись там на свет, вдохнул и… заразился. Уже трех лет от роду странствовал в безграничный овраг, выходящий к Амуру. В семь ушел бродить к заливу Петра Великого и провалился под лед (за что была взбучка). В девять тайком уехал к подножью Козельского вулкана и едва не замерз – была зима. А в 1990-м на Камчатке, после ежедневных маршрутов мы, златоискатели, крутили «ВЭФ» и слушали, как журчит в эфире пиджин-инглиш «Радио-Австралии», несутся блюзы Сан-Франциско, новости Сингапура… И гудела раиия, переговаривались геологические экспедиции со всего полуострова:
– «Неолит-19», ответьте «Полководцу», прием.
– На связи «Неолит-19».
Где-то в пустоте шутили корабельные радисты, летели облака, драгоценной синевой сверкали волны. И я удивлялся, как чаша Тихого океана не разделяет, а связует людей, попавших в зону ее влияния. Словно вовлекает их в общее движение. Будто через линию перемены дат оборачивается само пространство. Называемое – как я узнал позже, когда стал его изучать, – восточный очаг формирования человечества.
Медвежий угол Европы
Константин Сафариди
Родина – это ландшафт. Он включает в себя не только холмы и березки, но и людей, окружающих нас. Мы с детства запечатлеваем их внешность: лицо Родины. Облик интересует нас, едва мы представляем себе жителей того или иного места на Земле. Обычно при обсуждении этногенеза язык и культура отодвигают биологический облик на дальний план. Но без него представления о народе остаются абстракцией. Вот, например, знаете ли вы, кто такие ингерманландцы? Становится ли яснее от того, что это лютеране, которые по традиции ставили курные печи и носили белые фартуки? А если сообщить, что это люди высокие, светлые, со скандинавским лицом и ясными, немного печальными (за счет опущенных наружных уголков) глазами?
В этнографии принято игнорировать расовые признаки народа. Важны самоназвание, язык, вышивка, но не лицо. Расовые признаки, мол, перемешиваются как угодно, а культура остается. Но бывает и наоборот: цивилизация стирает культурное своеобразие местного населения, а особенности внешности сохраняются.
В №11-12 за 1999 год «Знание – сила» уже шел разговор об этногенезе в Восточной Европе, главным образом о славянских группах. А в данной статье мы поговорим о закономерностях расогенеза на этой же территории – но теперь уже вне этносов. Заостряя внимание на том, что доступно взору каждого, – на признаках внешности.
Если наклониться над территорией, простирающейся от Карпат до Урала, и хорошо всмотреться, можно разглядеть людей – больших и маленьких, местных и приезжих, занятых своими неустанными трудами либо вовсе спящих. Все это население – или, как говорят специалисты, антропологический покров – сформировалось в течение многих тысячелетий, причем основной вклад дали мигранты, прибывавшие сюда в разные периоды.
В эпоху оледенения Восточная Европа заселялась разрозненными группами. Не следует забывать, что эта территория как была, так и осталась северным и довольно неуютным уголком Евразии. Последнюю сотню тысячелетий, когда человек вовсю процветал на двух (а затем и пяти) континентах, здесь лежал мощный ледник. Как ни странно, Сибирь и Дальний Восток в то время были свободны ото льда и более пригодны для жизни. Вокруг ледника располагались тундры, холодные степи и редколесья. Обитавшие здесь люди были немногочисленными (подобно современным коренным народам Сибири). Суровость климату придавал не столько холод, сколько обилие пасмурных дней. Солнечных лучей – согревающих, способствующих синтезу витамина D и возбуждающих нервную систему через сетчатку, – так недоставало жителям приледниковой полосы. Меньше от этого недостатка страдали люди с ослабленной пигментацией кожи, волос и радужной оболочки глаз. Так в приледниковой полосе сформировалось депигментированное население: светловолосое и светлоглазое.
Примерно 10 тысяч лет назад ледниковый щит постепенно отступил, и талые воды превратили Восточную Европу в озерный край, поросший лесом. Люди стали вести более оседлый образ жизни, усилилась изоляция – появился «субстрат» для формирования расового разнообразия. И было у этого субстрата три главных поля: балтское (широкое кольцо вокруг Балтики), приуральское (от Волги до Урала) и понтийское (тяготеющее к Черному морю), на которые наслаивались волны то с запада, то с востока, порождая в месте своего соединения «нечто среднее» – среднерусский, среднеевропейский тип.
Но до этого потепления ни о каких расах Восточной Европы говорить не приходится, настолько «мозаичной» была внешность людей. Так, например, один череп из Костенок, что в долине Дона, в Воронежской области, напоминал древнего европейца (этакий Кевин Костнер), а его сосед… папуаса (по выступанию широкого носа и челюстей, а также пропорциям тела) и одновременно кроманьонца (по строению глазниц). Однако в целом 10 – 20 тысяч лет назад местные обитатели обладали выступающими чертами лица – носовыми костями, скулами, подбородками, чем походили на людей Центральной Европы – кроманьонцев.
В мезолите усилился поток с востока, откуда мигрировали обладатели широкого уплощенного лица и вогнутой переносицы, – так называемые лапоноиды. Первоначально они заселяли территорию между Обью и Печорой. И, вероятно, вобрали в себя население древнейшего очага Западной Сибири, находящегося в стороне от тех очагов, где «выпекались» большие расы. Именно наличие уральско- лапоноидных предков (а не нашествие монгольских орд) придало обитателям «медвежьего угла Европы» нечто восточное: широкое и уплощенное лицо, узкий разрез глаз, нос картошкой, коренастое тело.
Позднее (в третьем тысячелетии до новой эры) Восточная Европа испытала сильное влияние с запада, откуда проникли скотоводческие племена культуры «ладьевидных топоров». Это были вытянутые, длинноголовые люди, ставшие в конечном итоге основой для формирования атланто-балтийского типа: светлого, высокого, с крупным подбородком и внушительным выступающим носом. Таковы, скажем, шведы, л ивы, западные эстонцы и латыши. Их смешение с лапоноидами породило другой, беломоро-балтийский тип (обычный среди вепсов, карелов, восточных эстонцев), который, в отличие от атлантобалтийского, имеет очень короткую и уплощенную среднюю часть лица и вздернутый нос. Взгляд, как сквозь прорези танка. И еще один «упрямый» признак беломорцев – жесткие, торчащие вверх волосы, открывающие лоб.
Смешение породило у балтов причудливые комбинации, например, платиновые волосы с карими глазами, а иногда – с глазами голубыми, но совершенно «монголоидными». Очень крупные челюсти каких-нибудь финнов могут увенчиваться конопатой кнопкой, а могут – «нюхательной частью тела» изрядных размеров. В последнем случае нередко добавляются огромный рост и выпуклые «белые» глаза. А совсем рядом встречаем антипода – невысокого лопаря с крохотным подбородком, носом «уточкой», а в узких щелках – глаза, как вишни.