Потом – все тот же маятник. В пятидесятые – шестидесятые годы увеличение затрат на восстановление ресурсов, траектория приближается к устойчивой. Семидесятые годы – экспортный зерновой бум (связанный не в последнюю очередь с импортом зерна в СССР) и отклонение от устойчивой траектории. Восьмидесятые – девяностые годы – очередной переход к восстановлению равновесия. Сейчас траектория развития сельского хозяйства на Великих равнинах США почти приблизилась к устойчивой, хотя деградация земель, в первую очередь эрозия, еще идет на значительных плошадях. Только вот опять это проклятое «почти»… Специалисты между тем прогнозируют экономический спад, а другие, наоборот, – повышение спроса на зерно, и то, и другое грозит новым отклонением маятника.
Загрязнение атмосферы городов США, отравление крупных рек Западной Европы, деградация пастбиш в аридных странах Африки – вот далеко не полный список процессов, который мы проанализировали. И практически везде события развиваются по одному и тому же сценарию, нами изложенному. Реальная траектория развития ресурсопользования, то приближаясь к устойчивой, то удаляясь от нее, никак не хочет на ней зафиксироваться. Почему?
Устойчивая траектория невыгодна обществу, поскольку заставляет ограничивать темпы роста объемов потребления. К тому, чтобы их наращивать, толкает практически все: рост численности населения и повышение политэконом ической свободы предпринимателей, улучшение экономической ситуации и, наоборот, ее ухудшение, многочисленные общественные катаклизмы и даже уменьшение численности населения в результате различных социальных катастроф (а ведь именно в этом многие видят панацею от грядущих бед).
К сожалению, единственное, что действует в противоположном направлении, – крайнее истощение ресурсов. Тогда либо падает использование ресурсов, поскольку использовать просто нечего, либо общество начинает больше вкладывать в их восстановление, поскольку другого пути у него просто нет. Однако, если ресурсопользование находится на устойчивой траектории, то истощения ресурсов нет, и этот фактор практически не действует. Он начинает преобладать, только когда отклонение становится достаточно большим, и тогда траектория поворачивается в обратную сторону, ну, а дальше история повторяется вновь, хотя, конечно, глубина кризисного виража каждый раз может быть разной.
Так что же, примеров устойчивого развития не существует? Они есть и не так уж редки. Например, когда в Черноземье бушевали экологические кризисы и социальные катастрофы, траектория развития Новгородской губернии с конца XVIII до начала XX века практически не отклонялась от устойчивого пути.
Подзолистые почвы, в отличие от черноземов, очень бедны. Стоит лишь год-два не вносить необходимого количества удобрений, и они тут же истощаются и перестают давать урожай. Поэтому крестьяне просто были вынуждены все время удобрять почвы, содержать соответствующее количество скота, дающего органику, и сохранять необходимые ему площади кормовых угодий. С годами были выработаны особые правила социального и экономического поведения, поддерживающего рациональное природопользование, причем настолько действенные, что плодородие земель с течением времени не уменьшалось, а увеличивалось.
Таких примеров устойчивого развития социумов, находящихся в условиях ограниченного количества ресурсов, можно найти множество: в засушливой Азии, на крайнем Севере, в тропиках и даже в Европе. Жесткий дефицит ресурса все время контролирует потребительский приоритет и удерживает развитие хозяйства на устойчивой траектории.
Итак, устойчивое развитие возможно лишь в условиях ограниченной ресурсной базы, но там крайне сложно постоянно увеличивать желанное потребление.
Что лучше, быть богатым и здоровым или бедным и больным? Современному обществу почему-то кажется, что вопрос стоит именно так, и оно, естественно, выбирает первый вариант – устойчивое повышение уровня жизни наибольшими темпами. Нам кажется, что в действительности дилемма не столь проста: «богатый и больной» или «бедный и здоровый». Тут, согласитесь, есть над чем серьезно подумать.
Да здравствует кризис?
Очень хочется надеяться на то, что разрабатываемые сейчас международные и государственные программы перехода к устойчивому развитию окажутся эффективными, их реализация пройдет успешно. Но, честно говоря, автор не очень верит, что все пройдет так спокойно и гладко.
Главное препятствие – в потребительских приоритетах современного общества, которые в результате глобализации все шире распространяются. Надо признать, что общество не готово в ближайшие годы, а реально и десятилетия, кардинально изменить этот приоритет. Значит, и демократически избираемая политическая элита не сможет совершить необходимые для этого шаги. Кто сейчас проголосует за президента, поставившего во главу угла своей программы ограничение уровня жизни избирателей? Поэтому наиболее вероятной нам представляется дальнейшая дестабилизация обстановки, которая раньше или позже приведет к глобальному экологическому кризису.
Только не надо его так уж бояться, поскольку этот кризис и даст цивилизации шанс перейти к устойчивому развитию. История показывает, что различные кризисы и катаклизмы были мощными импульсами для кардинального изменения пути развития общества, перехода его на другую траекторию прогресса. Реально ощущаемые трудности и проблемы, а не услышанные по телевизору апокалипсические прогнозы заставят людей достаточно быстро и кардинально пересмотреть шкалу социальных ценностей и основанные на ней закономерности практической деятельности. А для того, чтобы это произошло, чтобы возможный кризис закончился благоприятно, а не привел к деградации цивилизации или ее коллапсу, необходимо научиться им управлять. Поэтому похоже, что, надеясь на светлое будущее – sustainable development (устойчивое развитие), нам стоит готовиться к реальной перспективе – controllable crisis, контролируемому кризису.
И снова никто не хотел умирать
Анатолий Уткин
Сценарии будущих мировых войн похожа на игру е солдатика взрослых дядей, на бумаге двигающих армиями, рассылающих ноты протеста и нападающих исподтишка. Но опасно недооценивать вероятности того, что один из них осуществится. Собранные вместе, в одном обзоре, они хоть и противоречат друг другу, но единодушно демонстрируют, насколько хрупок мир. Постепенное истощение ресурсов, размывание четких ориентиров и границ между Добром и Злом, зримое соседство бедности и богатства, претензии одной культуры на то, чтобы стать всеобщей, – все это создает атмосферу, чреватую и терроризмом, и международными конфликтами.
Пока, к чести всех участников, удавалось их если не предотвратить, то хотя бы локализовать и не допустить Большой беды. Игры в солдатики для того и нужны, чтобы не захотелось предаться военным играм в реальности.
Футурологи относительно нового столетия были настроены пессимистически задолго до взрывов в Нью-Йорке. В основных сценариях на тридцать – пятьдесят лет вперед нет «конца света», но предсказаны масштабные конфликты вплоть до мировых войн по причинам самым разным.
Например, к этому может привести соперничество из-за земных пространств и невосполнимых ресурсов (Дж. Модельски и У. Томпсон). Еще важнее, по их мнению, стремление лидирующей державы занять позиции гегемона – это неизбежно вызовет яростное противодействие.
Начало упадка мировых лидеров нанесет удар по мировым фондовым биржам, приведет в хаос мировую торговлю, вызовет деградацию производства (Дж. Арриги). Отношения между государствами обострятся вплоть до силового конфликта между 2030 и 2040 годами.
Длительный экономический рост должен был, по мнению И. Уоллерстайна, закончиться примерно в 2000 году. Это должно было вызвать социальную поляризацию и сделать безнадежными попытки удержать социальный мир. Всеобщее ожесточение будет связано и с яростным неприятием Соединенными Штатами своего относительного ослабления, что приведет к противостоянию США (совместно с Японией и Китаем) и объединенной Европы вплоть до глобального катаклизма.